Судя по всему, ФИИР – это то, о чем казахстанской общественности предстоит очень часто слышать в ближайшие годы…
1. “Дранг нах…” (натиск на… (пер. с немецкого)).
Недавно в Алматы, руководство министерства индустрии и торговли вместе с представителями банковского сообщества обсуждали вопросы финансирования форсированного индустриально–инновационного развития Казахстана. Сокращенно – ФИИР.
Напомним: с 2010 года, в стране начинается пятилетка ФИИР. Ожидаемый эффект от нее для экономики: прирост годового объема валовой добавленной стоимости (ВДС) на 7 трлн. тенге, или примерно на 50% от ВДС 2008 года. Для индустриального прорыва назначены 7 сфер экономики, среди которых АПК, стройиндустрия и производство стройматериалов, нефтепереработка, металлургия, энергетика. Судя по всему, ФИИР – это то, о чем казахстанской общественности предстоит очень часто слышать в ближайшие годы…
…И что вызывает совершенно оправданный скепсис в части оценок ее потенциальной эффективности.
Этого скепсиса, возможно, не было бы, если б были открыто и тщательно проанализированы причины неудач предыдущих масштабных экономических инициатив государства. Да что проанализированы – были бы хотя бы признаны они, эти неудачи.
2. Мартиролог не свершившихся амбиций
Программа импортозамещения, кластерное развитие, программа освоения казахстанской части Каспийского моря, Каспийский инфраструктурный консорциум, 30 прорывных проектов (“…И тридцать витязей прекрасных!”). Была Правительственная программа развития фармацевтической промышленности – ее поставили на утрату в начале 2000-х, хотя зависимость внутреннего фармрынка от импорта всегда была запредельной. Были две программы развития нефтехимической промышленности (вроде бы, одна еще действует, во всяком случае, формально). Другие проекты, сейчас даже специалисты не сразу вспомнят. Например, строительство мощнейшего газоперерабатывающего завода на западе Казахстана, о чем заявляла американская компания “Филипс Петролеум”, “заходя” в известный нефтедобывающий проект в Казахстане. Были планы построить НПЗ в Актюбинске, который должен был вступить в строй в 1997 году. Предполагалось строительство крупной тепловой электростанции на Балхаше, соглашение о котором было подписано с крупнейшей европейской компанией в середине 90-х (тогда звучала цифра инвестиций в $1 млрд., недавно похожий документ был подписан с южно-корейской компанией – интересно, знает ли она, что пришла на участок с “чужими костями”?). Анонсированное, относительно недавно, строительство крупной фармфабрики в Алматинской области. Планировавшееся в прошлом десятилетии налаживание в Алматы сборочного производства джипов. Многочисленные проекты на базе Байконура, например, реанимация в новом формате, совместно с Россией и Украиной, проекта “Энергия-Буран” (были и более “умеренные” по масштабам и амбициям, возможно – вполне реализуемые). Так и не доведенное до сих пор “до ума” развитие ветроэнегетики в Джунгарских воротах. Были попытки “запустить” Казахстанский аэрокосмический салон…
Этот мартиролог нереализованных идей, не свершившихся амбиций можно продолжать долго. Я нарочно “ссыпал в кучу” примеры, разные по масштабу и степени реалистичности. Главное, что все они одинаковы по природе и результатам: каждый громко анонсировался, в том числе, и на властном уровне. При этом, в каждом что-то было оценено не так, и, в итоге, вместо того, чтобы доводить проект до состояния реализуемости, его, как правило, просто бросали.
Много чего можно еще вспомнить, но суть в итоге одна: спущенные “сверху” большие инициативы в экономической сфере Казахстана практически никогда не оканчивались ни чем успешным, серьезно созидательным. Вовсе не видеть этого может только постно-благостная, в стилистике “Прожектора перестройки”, телепрограмма “Мир”, посвятившая недавно большой сюжет “успехам” по борьбе с кризисом в Казахстане.
3. Ресурсная нищета как непреходящий (и – не уходящий) фактор
Но вдруг – мы заблуждаемся? Мало ли какие неудачные примеры бывали раньше! Вот теперь государство возьмется, и все сделает как надо! Тем более, что теоретически идея абсолютно правильная (что бы ни говорили наши либеральные деятели о “постиндустриальной эпохе” и “бесперспективности” догоняющего развития). Как пишет известный российский историк А.Сенявский, “кто не успел встать на путь индустриализации, тот оказался на периферии цивилизованного мира, в положении колонии, полуколонии или с таковой перспективой” (очень рекомендую читателям его работу “Урбанизация в России в ХХ веке” - многое из нее можно экстраполировать на современные казахстанские процессы). Эта цитата приведена к эпохе конца 19-го века, но для стран с катастрофически низким уровнем промышленного производства в обрабатывающей сфере, она всегда будет актуальна. Кстати, выход из кризиса в интенсификации промышленного производства ищут и наши южные соседи: в Узбекистане это называется “Вторая волна индустриализации”.
Что мы имеем сегодня, практически накануне старта ФИИР? Надо прямо сказать, что базовые условия для него очень сложны.
Вопрос финансовых ресурсов – первое, о чем приходится задуматься. Как было замечено на упомянутой в начале статьи встрече, финансирование ФИИР может вестись из пяти различных источников: средства национальных институтов развития, целевые средства международных структур, собственные средства компаний, государственный бюджет и средства банков второго уровня. Но это – теория. Уже в ходе встречи сами банкиры говорили, что собственные средства компаний в нынешней ситуации привлечь маловероятно, а средства банков – “сложно” (нет длинных дешевых денег). Очень важное замечание сделал тогда Серик Аханов, глава Ассоциации финансистов РК:
- Основанная проблема, волнующая сегодня финансовое сообщество – это проблема ликвидности, ограниченности внутренних средств, связанная с финансовым положением наших банков. Даже тот рост кредитования, который имеет место в текущем полугодии, связан, в первую очередь, с государственными средствами, которые вышли из “СамрукКазыны” и прошли транзитом через банки на поддержку малого и среднего бизнеса, строительных компаний, рынка недвижимости в целом, рефинансировании ипотеки. Важнейшим, если не единственным источником фондирования внутри страны, остаются средства Фонда Национального благосостояния (выделено нами – Я.Р).
Какие-то не “связанные” деньги извне можно будет получить (как недавно из Китая), но это будут единичные случаи. Даже если мировой кризис действительно близок к исходу, как говорит Обама, мировые рынки капиталов не скоро “оттают” для Казахстана. Если вообще это произойдет в тех масштабах, которые были до 2007 года – предшествующая авантюрная политика казахстанских банков вряд ли останется забытой.
А насколько хватит финансовых ресурсов государства? Реально ли, опираясь на них, хотя бы запустить ФИИР? Ведь среди ее направлений, в основном очень капиталоемкие. Например, такая задекларированная цель, как обеспечение к 2014 году потребности населения в лекарствах на 50% за счет казахстанского производства. Проиллюстрируем: лет семь назад, в прессе была такая информация – в США “запуск” промышленного производства одного нового препарата обходится примерно в 400 млн. долларов. Даже если в Казахстане не синтезировать новые (что всерьез делать не позволит состояние научной базы), а выпускать лицензионные лекарства, это все равно инвестиции не в одну сотню миллионов.
Здесь стоит взглянуть и на другую сторону базовых условий старта и всего хода ФИИР – нынешнее состояние промышленности. То, на чем должно строиться “форсированное развитие”. Все приведенные далее данные взяты из источника вполне “благонадежного”, который в очернительстве никак не упрекнуть - журнала “КазахстанСпектр” (№2, 2007), издаваемом Казахстанским Институтом стратегических исследований при Президенте РК. Приведены они в статье Г.Рахматуллиной “Приоритеты промышленного развития Казахстана”.
“… Основные фонды казахстанских предприятий приходят в упадок. К началу 2001 г., степень износа основных средств в среднем составила 29,7%, в 2002 – около 30%. В ряде отраслей она приближается к 50% и более”. “Наиболее изношенными в структуре основных средств являются машины и оборудование. Степень износа по ним еще в 2000 составила 42,1%”. Транспортные средства изношены на 41%, сооружения – на 36,5%”. “Степень износа оборудования в отраслях, не связанных с добычей нефти и производством металлов, в последние три года составила от 45 до 62%” (выделено нами – Я.Р.). “…Сотрудничество с научными лабораториями осуществляют лишь 8.6% казахстанских предприятий”. Наукоемкость ВВП (отношение стоимости выполненных научных исследований и разработок к ВВП) в стране составила в 1997-98 гг. – 0,26%, 1999 – 0,25%, 2000 – 0,24%, 2001 – 2004 – 0,22%, 2005 – 0,8%.
Что можно добавить к этому? Лишь одно: данные в статье приведены по предкризисному периоду, с тех пор ситуация стала только хуже.
4. Сомнительное ноу хау
Вообще, инициирование масштабной государственной программы индустриализации в период острого кризиса – едва ли не казахстанское изобретение. И выглядит оно очень сомнительно. Вот лишь одно соображение: в стране с маленьким внутренним рынком, долгосрочный и масштабный эффект можно получить только от экспортоориентированных проектов и программ. И это идеологи ФИИР, естественно, понимают. В Программе говорится, что к 2015 году доля сельскохозяйственной продукции должна быть не менее 8% “в общем объеме экспорта”, а экспорт продукции металлургической промышленности должен быть удвоен. Прекрасно! Только как же рассчитать внешнюю потребность в этих казахстанских товарах? Исходя из чего авторы Программы представляют объемы и структуру экспорта Казахстана через 6 лет? Если из докризисных цифр, то это, по меньшей мере, неосторожно. Кто может быть уверен, что кризис, во-первых, действительно идет на спад, во-вторых, что рост экономики начнется скоро, и, самое главное, что испытания последних лет не переформатируют структуру мирового потребления и, как следствие, мировой торговли?
Конечно, экономическое развитие необходимо планировать и в условиях кризиса, но только в виде обозначения общего направления приоритетов. “Удвоение объема экспорта”, “довести долю до 8%” - это очень смелые формулировки в кризисный период.
Да и возможно ли в принципе инициированное “сверху” форсированное развитие промышленности в условиях рыночной экономики, с ограниченными возможностями государства по ее регулированию? До сих пор успешные примеры такого рода давали, в основном, страны с авторитарными политическими моделями и с высокой степенью регулирования экономики (кайзеровская Германия конца 19-го – начала 20 веков, СССР в индустриализации 1930-х, Китай времен Дэн Сяопина, послевоенная Япония). Отчасти, хотя и с оговорками, в этом же ряду и пример рузвельтовских США. И речь всегда, за исключением советского примера, шла о создании базовых условий для развития частного сектора в промышленности, или, правильнее даже – об устранении того, что мешало ему развиваться в национальном масштабе. Предписанием – какой отрасли на сколько подняться, кажется, никто в таких случаях не занимался. Трудно представить себе Петра Столыпина или Вальтера Ратенау со счетами и календарем в руках: “к такой то дате такой то отрасли вырасти строго на столько то процентов!”.
В приведенных примерах, даже если сама индустриализация шла с опорой на мощную частную инициативу, государство сохраняло очень сильные, фактически определяющие, рычаги влияния на этот процесс (опять же Китай и Япония). Может ли сегодня казахстанское государство соответствовать таким задачам? Конечно может - на уровне простых административных решений типа “это можно” а “это нельзя категорически”. Но нужно не это – для успеха масштабной и долгосрочной госпрограммы нужна эффективная государственно-бюрократическая система, способная через финансовую и социальную политику, через гибкое управление госзаказом и другие рычаги стимулировать развитие приоритетных отраслей. А ее у нас нет. Если б была – не было бы того мартиролога нереализованных амбиций, что приведен выше.
5. А кадры – кто?
Заголовок для этой главы получился из синтеза двух афоризмов: “а судьи – кто?” и “кадры решают все”. Наши казахстанские реалии таковы, что делают возможным даже такой необычный синтез.
Именно кадровая проблема на высоких уровнях управления была и остается главной причиной той организационной немощи власти в экономической сфере, которую мы видим из года в год. Просто болезнь какая-то – “административно-экономическая дисфункция”.
Излишне говорить, что за все те проваленные экономические инициативы, которыми насыщенна история молодой страны, никто ответственности не понес. Зато стоит сказать – как правило, за ними стояли весьма молодые чиновники, хорошо ориентировавшиеся в таких понятиях, как паблисити и пиар, но – не имевшие сколько ни будь серьезного производственного и управленческого опыта, основанного на реальном производстве.
Это очень сильно напоминает историю с казахстанским банковским сектором. Им тоже “рулили” молодые и амбициозные (помните почти официальный термин – “младотюрки”?). Они не только декларировали свои большие амбиции, но и утверждали, что многого добились, например, создали “самую лучшую” банковскую модель в СНГ. Чем все закончилось, сегодня знают все.
При этом есть серьезные подозрения, что опыт тех людей, которым действительно есть что сказать по поводу индустриальной политики, в лучшем случае используется неадекватно. А то и вовсе игнорируется. На упоминавшемся совещании по финансированию ФИИР, производственники вообще не были приглашены. На еще одном мероприятии, прошедшем в Алматы несколько ранее, присутствовали единицы из их числа.
А стоит сказать, что те наши производства, которые выжили в последние годы, очень часто сделали это не благодаря, а вопреки государственной политике. И зачастую это происходило благодаря их директорам, обладавшим уникальным терпением и способностями. По идее, этим людям, спасающим страну от полного скатывания к состоянию позапрошлых эпох, власти должны, как минимум, сказать спасибо, изучить их опыт и привлечь к полноценному участию в новой большой инициативе. Но этого не заметно.
Эпилог
На одном из мероприятий, посвященных ФИИР, один ответственный человек, рассуждая о возможных направлениях индустриальной политики, заметил, что, например, станкостроение в Казахстане развивать не надо – в стране нет инструментальной стали.
Однако, инструментальная сталь как базовое сырье в станкостроении не используется.
Зона.кз
