Китай меняет стратегию в отношениях с элитами Центральной Азии. От работы с существующими лидерами КНР постепенно переходит к поддержке прокитайски настроенных политиков – и, возможно, к созданию инструментов для их продвижения во власть
Антикитайские протесты в Центральной Азии стали обычным делом. Только за последние два года в регионе было более 40 митингов против «китайской экспансии». Претензии к Пекину у протестующих самые разные: от передачи земли в долгосрочную аренду до преследований мусульман в Синьцзяне. Объединяет эти протесты то, что те, кто выходит на улицы, выступают не только против китайцев, но и против местных элит, которые якобы продались Пекину.
Эти обвинения во многом связаны с тем, что публично центральноазиатские власти почти всегда расхваливают свои отношения с Китаем. Исключения крайне редки – например, в апреле 2020 года МИД Казахстана выразил протест из-за публикации на китайском новостном сайте статьи, где ставилась под сомнение территориальная целостность Казахстана.
Антикитайские протесты обычно игнорируют до тех пор, пока те не начинают угрожать стабильности режима. Порой местные власти даже защищают Китай: заявляют, что протестующие «должны быть благодарны» Пекину за то, что тот протянул стране «руку помощи» в сложное время.
Центральноазиатские лидеры сходятся в том, что любая публичная критика Пекина сделает ситуацию только хуже – особенно ввиду экономической мощи КНР и все большей готовности Компартии использовать эту мощь, чтобы наказывать строптивых партнеров. Экономическая зависимость от Китая в некоторых странах региона уже достигла такого уровня, что Пекин может легко создать правителям очень серьезные проблемы.
Недавние жесткие действия Китая в отношении куда более богатых стран с гораздо более диверсифицированным экспортом (да еще и союзников США) вроде Австралии, Канады или Южной Кореи не остались в регионе незамеченными. В столицах Центральной Азии все больше понимают, что если чем-то разозлить восточного соседа, то тому найдется, чем ответить.
Однако нежелание элит Центральной Азии конфликтовать с Пекином имеет и другую, более прозаическую природу. Дело в том, что связи с КНР становятся все более важным источником доходов для многих правящих семей и группировок. Разумеется, эту зависимость пестует и сам Пекин.
Против китайцев – против элиты
По мере того как Китай увеличивает свое присутствие в Центральной Азии, отношение к нему на бытовом уровне становится все более напряженным. Это отчасти можно списать на рост национализма, но показательно, что главным объектом ксенофобских настроений становятся именно китайцы.
Даже громкий скандал вокруг заявления депутата Никонова, что территория Казахстана – это «большой подарок России», не спровоцировал митингов в Казахстане. В других странах Центральной Азии русофобские или антиамериканские настроения тоже не выплескиваются на улицы.
Недоверие к Китаю в граничащих с ним государствах традиционно высоко. В случае с Центральной Азией это усиливается тем, что регион привык к явному, но постепенно слабеющему влиянию России. Со столь мощным и все более напористым Китаем страны сталкиваются впервые.
Данные Центральноазиатского Барометра за последние три года подтверждают, что недовольство КНР растет: к Китаю отрицательно относятся 35% опрошенных в Киргизии, 30% – в Казахстане. Имидж Китая ухудшается и в странах Центральной Азии, не имеющих с ним общей границы. По опросам видно, что в Узбекистане все больше беспокоятся по поводу роста госдолга перед КНР и передачи китайцам земли в аренду.
КНР переживает за свою репутацию за границей, особенно в соседних странах, поэтому не жалеет ресурсов на ее улучшение. Наряду с традиционными инструментами мягкой силы Китай помогает Центральной Азии в борьбе с Covid-19, китайские дипломаты в Центральной Азии ведут свои страницы в фейсбуке и телеграме (иногда даже слишком активно), в регионе появляются местные откровенно прокитайские СМИ и эксперты. Но старания Пекина улучшить свой имидж регулярно обнуляются после очередного коррупционного скандала вокруг проектов с участием китайских компаний.
При этом антикитайские выступления в Центральной Азии направлены не только против собственно китайской экспансии, но и против коррумпированности местных элит. Поэтому их активно использует оппозиция, как это, например, пытался делать в Казахстане беглый банкир Мухтар Аблязов. В последние годы элиты Центральной Азии и правда научились обогащаться за счет связей своих стран с китайцами, а Пекин умело этим пользуется для укрепления своего влияния в регионе.
Президентские зятья
То, что в Центральной Азии узкий круг элит эксплуатирует ресурсы стран в своих целях, не новость. Интересно, что Китай все больше превращается в главный источник нелегальных финансовых потоков для элит региона.
Самое громкое на сегодняшний день расследование, раскрывшее связи центральноазиатских чиновников с Китаем, касается нелегальной торговли. В ноябре 2019 года журналисты Центра по исследованию коррупции и организованной преступности (OCCRP), Радио «Азаттык» (киргизское отделение американской некоммерческой медиакорпорации «Радио Свобода») и киргизского издания Kloop.kg раскрыли схемы, по которым из Киргизии нелегально вывели более $700 млн.
Суть махинаций сводилась к тому, что товары из Китая попадали в Киргизию по поддельным документам (чтобы платить пошлины ниже установленного законом уровня) или вообще без декларирования. Такую практику на киргизской таможне подтвердил бывший замминистра экономики Киргизии Эльдар Абакиров.
На территории Киргизии за то, чтобы схема работала гладко, отвечал влиятельный экс-зампредседателя Государственной таможенной службы Киргизии Раимбек Матраимов (более известный там как Раим-миллион). Он ушел с госслужбы еще в 2017 году, но его родственники, друзья и протеже по-прежнему держат всю таможню под контролем.
С китайской стороны схему контролировал бизнесмен Хабибула Абдукадыр, о котором практически ничего не известно, в том числе и в китайских СМИ. По словам информатора авторов расследования, Абдукадыр – один из влиятельнейших бизнесменов в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) КНР. Учитывая, насколько жестко Компартия Китая контролирует любые связи жителей Синьцзяна с иностранцами, Хабибула Абдукадыр не мог действовать без согласия китайских официальных лиц.
Часть контрабанды из Китая через Киргизию направлялась в Узбекистан, на рынок «Абу Сахий», через который во времена президента Ислама Каримова проходил практически весь импорт. Рынком при Каримове владел его зять Тимур Тилляев. После смерти первого президента Тилляев потерял высокое покровительство и в 2018 году продал рынок, избавившись от одного из последних крупных активов в Узбекистане. Кому рынок реально принадлежит сейчас, неизвестно.
Схемы нелегального обогащения на финансовых потоках из Китая распространены и в самой крупной экономике региона – Казахстане. В декабре 2020 года Financial Times стало известно, что зять Назарбаева Тимур Кулибаев заработал десятки миллионов долларов на строительстве газопровода Центральная Азия – Китай, который на китайские кредиты реализовывали совместно «Казмунайзаг» и CNPC.
О связанных с КНР коррупционных схемах своих родственников в фейсбуке писал страдавший от наркозависимости внук Назарбаева Айсултан – в августе 2020-го его нашли мертвым в своей квартире в Лондоне.
Также известно, что зять президента Таджикистана Имомали Рахмона Шамсулло Сахибов за $2,8 млн способствовал тому, что китайская компания China Nonferrous Gold Limited (中国有色黃金) получила лицензию на добычу золота. Сегодня 80% золота в Таджикистане добывается совместными предприятиями с китайским участием.
В Туркменистане, где вся власть сосредоточена в руках президента Гурбангулы Бердымухамедова и его семьи, влияние КНР на элиту самое сильное в регионе. За последние годы Бердымухамедовы лишились почти всех крупных источников дохода, кроме Китая, с которым они связаны газопроводом.
Особый президент
Желание Китая прикормить элиты соседних стран неудивительно – как и на многих развивающихся рынках, обогащение местных начальников и их родственников позволяет китайскому бизнесу получить конкурентные преимущества и доступ к ресурсам. Но амбиции Пекина могут не ограничиваться строительством теневых схем с уже находящимися у власти лидерами. В октябре 2020 года в Киргизии произошел государственный переворот, где на стороне победившего Садыра Жапарова выступило много связанных с Китаем бизнесменов.
Самого Жапарова, который на революционной волне сумел захватить власть, назначить выборы и 10 января 2021 года стать легитимным президентом Киргизии, давно связывают с КНР. Изначально слухи основывались на истории его семьи. Его отец Нуркожо Мусталый-уулу родился, вырос и учился в Китае, куда в 1930-х годах из СССР сбежали его родители. В 1962 году они вернулись в Киргизскую ССР, где родился Садыр Жапаров.
Противники Жапарова, основываясь на этом факте, стали распространять конспирологические теории, что Жапаров завербован китайскими спецслужбами. «Человек, который представляет интересы Китая… сегодня баллотируется в президенты», – говорил про Садыра Жапарова на теледебатах один из его конкурентов Канат Исаев.
Однако и без подобной конспирологии есть факты, подтверждающие, что и в предпринимательской, и в политической деятельности Жапаров сотрудничает с гражданами КНР. В 2007 году, когда Жапаров был депутатом киргизского парламента, его родной брат Сабыр Жапаров выиграл гостендер и приобрел 71% акций шахты «Жыргалан» за $320 тысяч, что выглядело явно заниженной ценой. Вскоре Жапаровы передали шахту китайским инвесторам.
По словам жителей поселка, в 2012 году на шахте произошел крупный пожар. СМИ писали, что китайцы требовали от Жапарова возместить ущерб $7 млн, на что он предложил пролоббировать передачу им крупнейшего в Центральной Азии золоторудного месторождения Кумтор. Позже призывы забрать Кумтор у канадской компании Centerra Gold стали главным пунктом в программе Жапарова-политика.
Сегодня он отказывается от идеи национализировать Кумтор, а китайские инвесторы интересуются уже напрямую у Centerra Gold возможностью приобрести долю в месторождении. Сам Жапаров говорит, что рассматривает возможность передать часть месторождения железной руды Жетим-Тоо Китаю, чтобы уменьшить внешний долг. По словам депутата парламента Дастана Бекешева, к 2020 году объем задолженности Киргизии перед Китаем, вместе с набежавшими процентами, превысил $2,2 млрд.
Внимание привлекает и один из приближенных людей нового президента – первый и пока единственный депутат парламента Киргизии, родившийся в Китае, Адыл Жунус-уулу. Жапаров публично называл его своим другом.
Адыл Жунус родился в городе Кульджа (Инин, 伊宁) в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая, окончил географический факультет Синьцзянского университета и работал в Китайской национальной академии по исследованию месторождений. Его жена Туран Турсун-кызы работала в Собрании народных представителей (региональный законодательный орган) СУАР.
В одном из интервью Адыл Жунус говорил, что в 1990-х они с женой бросили хорошую работу в Китае, четырехкомнатную квартиру в центре Урумчи и переехали в Киргизию только потому, что хотели вернуться на родную землю: «Пусть сидим на хлебе и воде, зато на своей родине».
В 2001 году Адыл Жунус с женой получили гражданство Киргизии, оба преподавали китайский язык в Бишкекском национальном университете. В 2015 году он избрался в парламент от партии «Республика – Ата Журт» вместе с ближайшими соратниками Жапарова Талантом Мамытовым и Камчыбеком Ташиевым. Как депутат Жунус запомнился предложением передать национальную авиакомпанию Air Kyrgyzstan китайским инвесторам.
До госслужбы Жунус занимался бизнесом, в основном разработкой месторождений и добычей ископаемых (кстати, как и Жапаров). Он был соучредителем четырех горнодобывающих предприятий, везде его партнерами были китайские предприниматели.
После вопросов СМИ, почему он не указал в налоговой декларации учрежденные им компании, Жунус переписал их на родственников. Например, соучредителями двух его компаний «Норсвест Майнинг Компани» и «Грейт Норсвест Майнинг Компани» сейчас числятся сыновья депутата Марс и Ринат.
Этим фирмам принадлежит здание по адресу город Бишкек, улица Ибраимова, дом 100. Именно там во время недавних выборов находился предвыборный штаб Садыра Жапарова.
Другой интересный объект – предвыборный бюджет кандидата Жапарова. Точно неизвестно, откуда у недавнего заключенного появилось больше 47,4 млн киргизских сомов ($560 тысяч, это больше, чем у остальных 17 кандидатов, вместе взятых) на предвыборную агитацию. На вопросы об источниках финансирования он пафосно отвечал, что это деньги народа и что «пенсионеры передают свои пенсии».
Есть и прямые свидетельства, что предвыборную кампанию Жапарова хотя бы частично финансировали китайцы – причем открыто, хоть это и запрещено законом Киргизии. По крайней мере, миллион киргизских сомов Жапаров получил от компании «Хуа-Эр», директором которой является гражданин КНР Хуан Цзяньхун.
Даже автобусы, на которых централизованно привозили на митинги сторонников Жапарова, принадлежат компании «Шыдыр жол кей джи» – ее руководителем и учредителем в базе данных Министерства юстиции значится Тохутибуби Оуерхалика, уроженка села Кызыл-Суу Синьцзян-Уйгурского автономного района, она сменила гражданство КНР на киргизское лишь в 2018 году.
Растущая зависимость
Если все эти события не случайное совпадение и Китай поучаствовал в приходе к власти Садыра Жапарова, то в китайской стратегии в отношении элит Центральной Азии происходит качественный сдвиг. От работы с существующими лидерами КНР постепенно переходит к поддержке прокитайски настроенных политиков – и, возможно, к созданию инструментов для их продвижения во власть.
Неслучайно возможным полигоном для этого стала именно Киргизия – самая нестабильная, бедная и зависимая от КНР страна Центральной Азии. Влияние Пекина на элиты в Центральной Азии прямо пропорционально степени ориентации на КНР в торговле и обратно пропорционально размеру экономики страны и стабильности политического режима. С этой точки зрения присутствие Китая в Киргизии и Таджикистане может расти быстрее, чем в Туркмении, и тем более чем в Казахстане или Узбекистане.
Очевидно, что связи экономики и элит Центральной Азии с Китаем будут только усиливаться. Сейчас цены на природные ресурсы невысокие, ЕС и Россия слабо восстанавливаются, в то время как ВВП Китая в 2021 году, по прогнозам, увеличится почти на 8%. Ощущение нарастающей внутренней нестабильности может подстегивать отдельных чиновников и придворных поскорее продать китайцам какой-то кусок, чтобы зафиксировать выигрыш и спрятать его в надежное место.
Растущая зависимость от Китая будет и дальше сокращать пространство для маневра в отношениях Центральной Азии с гигантским соседом. Причем, как показывают события последних лет, Китаю нужны уже не только доступ к месторождениям или хорошие условия торговли. Пекин все больше задумывается об укреплении военного присутствия в регионе – это видно по размещенным китайским пограничникам в Таджикистане. Заодно китайцы учатся влиять на политические процессы и выбор правителей – это показывают недавние события в Киргизии.
Новая динамика ставит под вопрос нынешнюю формулу российско-китайского взаимодействия в Центральной Азии. Москва смирилась с тем, что Пекин превращается в главного торгового партнера, инвестора и кредитора региона. В ответ Россия делала ставку на три столпа своего присутствия: особую роль в обеспечении региональной безопасности; интеграционный контур ЕАЭС; мощные инструменты влияния на внутреннюю политику каждой страны Центральной Азии.
Долгое время этот баланс устраивал и Пекин, однако по мере роста уверенности в себе китайская сторона начинает его расшатывать – действия в Киргизии и особенно в Таджикистане, о которых китайцы с Кремлем не советовались, указывают на это вполне однозначно. Перед Москвой встает вопрос, как реагировать на эти изменения.
Пекином очевидно движет не антироссийская повестка, а желание продвинуть свои интересы – правда, без учета мнения своего стратегического партнера. Кремль может либо смириться с этим, понимая, что Пекин не станет добровольно ограничивать собственные интересы во времена, когда его мощь растет.
Либо Москве придется менять свою стратегию в регионе: с одной стороны, сотрудничать с Китаем по тем региональным вопросам, где интересы совпадают, с другой – думать, как уравновесить политическое влияние Пекина. Достичь этого получится, только если одной из целей Москвы станет укрепление суверенитета стран Центральной Азии перед лицом все более могущественного и уверенного Китая.
Публикация подготовлена в рамках проекта «Российско-китайская антанта», реализуемого при поддержке Министерства иностранных дел и по делам Содружества (Великобритания)
Источник статьи: Московский Центр Карнеги
