"Московская клетка" для лидера нации (Часть четвертая)

 

«Московский период», продолжавшийся 15 лет, с декабря 1922 года по сентябрь 1937 года - еще один период жизни и деятельности Алихана Букейхана. Его пребывание в Москве может показаться проявлением заботы новых властей о покое и здоровии непримиримого борьца с самодержавием и лидера казахского национально-освободительного движения Алаш.

 

 

Однако за этой «заботой» Советской власти скрывалась ее попытка изолировать А.Букейхана от своего народа, стереть его имя из национальной истории и памяти народа. Советская власть опасалась его чрезвычайной популярности и незыблимого авторитета перед многомиллионным казахским народом и из-за страха потерять свою власть в Казахстане.   

 

ИЛИ НЕИЗВЕСТНЫЕ МОМЕНТЫ «МОСКОВСКОГО ПЕРИОДА» ЖИЗНИ А.Н.БУКЕЙХАНА 

 

Этот период А.Букейхана таит в себе также немало неизвестных, если не сказать загадочных эпизодов. Тем не менее более внимательное изучение уже имеющихся под рукой архивных материалов, наряду с новыми историческими документами, обнаруженными в последние годы в архивах Москвы, С.-Петербурга, Самары и других городов России, а также воспоминания родных и близких лидера Алаш позволяют составить вполне целостную картину последнего периода жизни А.Букейхана, проведенного в дали от родных степей.

 

Данную тему необходимо начать с поиска ответа на вопрос: после прихода Советской власти в Казахстан, почему глава автономии Алаш-Орда А.Букейхан не эмигрировал в Турцию или, еще лучше, во Францию, как свой же ученик и член Народного совета автономии Алаш-Орда Мустафа Шокай или как большинство наиболее известных политических деятелей России периода до и после Февральской революции и гражданской войны 1917-1920 годов? Поскольку подобного вопроса задавались как в 20-е годы прошлого столетия, так и сейчас, спустя 95 лет со дня вероломного захвата власти большевиками в бывшей империи и образования Автономии Алаш-Орда.

 

В первые годы Советской власти ряд представителей новой, уже советской волны казахской интеллигенции попытались ответить на этот вопрос. Само возникновение подобного вопроса сразу после признания лидерами Алаш-Орды Советской власти свидетельствует о том, что накануне присоединения к большевикам перед главой Алаш-Орды действительно стояла такая дилемма: «уехать или остаться». Нельзя исключать и еще большую вероятность того, что подобная просьба или даже требование эмигрировать исходила от своих соратников по Народному совету или правительству Алаш-Орда. А причин и мотивов для эмиграции А.Букейхана к тому моменту накопилось великое множество. Взять хотя бы его деятельность в рядах русского масонства до Февральской революции 1917 года, основной целью и задачей которого заключалась не только свержение царского самодержавия, но и «противодействие шайке Ленина и Бронштейна (более известного как Троцкий. Прим. автора), являющейся сатанистами и владеющей тайными знаниями по управлению людьми и использующей их во зло, которую наняли на службу враги России». Об этом в своих воспоминаниях написал некто Александр Елшин, секретарь самарской группы Конституционно-демократической партии «Народной свободы».

 

Мало того, взгляды, убеждения и основные цели казахского лидера относительно будущего политико-экономического устройства Казахстана и бывшей колониальной Российской империи в целом, его отношение к народу и народовластию вступили в непримиримые противоречия со взглядами и практическими действиями власти большевиков. И эти противоречия ярко выразились в обращении Алихана Букейхана  к крестьянам, рабочим и солдатам («Памятка  крестьянам, рабочим и солдатам») 1-го декабря 1917 года, то есть спустя чуть более месяца после вероломного захвата верховной власти в России сторонниками Владимира Ленина. В этом обращении лидер казахов обличает «черносотенную сущность» новой власти, а Ленина, вождя большевиков, сравнивает со свергнутым самодержцем Николаем ІІ-м:

 

«Ульянов-Ленин, Председатель Народных Комиссар, распоряжается единолично, как царь Николай, не желает давать отчета ни перед кем, контроль народа над распоряжениями правителей называет «буржуазным предрассудком».

 

Безответственность правителей мы видели при царе Николае. Большевисткий председатель Ульянов-Ленин, как Николай, распоряжается самодержавно.  Ульянов-Ленин, как Николай, считает народ за безсловесное животное. ...Большевики власть народа считают «буржуазным предрассудком».

 

Большевики закрывают газеты, разгоняют собрания. Комиссар большевиков Ованесов, раньше собиравший объявления для буржуазных газет, свободу собрания, свободу слова назвал «буржуазным предрассудком».

 

Большевик, никому неведомый раньше, Володарский объявил, что большевики не страдают парламентским кретинизмом.

 

Преклонение народа перед решением народной святыни – Учредительного собрания, которому должна принадлежать власть народа, Володарский считает глупостью, «буржуазным предрассудком».

 

Большевики заявили, что они разгоняют само Учредительное собрание, избранное всеобщим прямым, тайным голосованием народа. 28-го октября, в день открытия Учредительного собрания, большевисткие депутаты не явились на заседание.

 

Большевики само Учредительное собрание считают «буржуазным предрассудком».

 

Запомните, крестьяне, рабочие и солдаты, большевики считают: 1) Ответственность перед народом Правителей, 2) Свободу слова, свободу печати, свободу собрания, 3) Всеобщее, прямое, тайное голосование, 4) Неприкосновенность граждан депутатов, 5) Власть народа – Буржуазным предрассудком!

 

Большевики освободили из тюрьмы главу «Союза русского народа» Дубровина, черносотенца, слугу Николая...

 

Запомните, крестьяне, рабочие и солдаты, с лица большевика спала красная маска революционера и обнажила его сущность черносотенца!».³

 

Отмечу, что лидер казахов не изменил этим своим взглядам о сущности Советской власти до конца своей жизни, в чем мы убедимся в конце данного материала.

 

В сентябре 1918 года А.Н.Букейхан, уже будучи главой правительства автономии Алаш-Орда, учреждает «специальный казахский суд и следственную комиссию для разбора дел казахских большевиков».

 

Но уже и этих примеров было более чем достаточно, чтобы понять: главе Казахской автономии Алаш-Орда оставалось лишь безоглядно эмигрировать в зарубеж. Однако его твердое решение остаться в стране, на первый взгляд, может показаться нелогичным, немотивированным безрассудством и этаким революционным романтизмом, и по сей день вызывает массу вопросов...

 

Кошке Кемегеров, один из видных деятелей начала 20-го века, историк, писатель и драматург, в своем очерке «Из истории казахов» («Қазақ тарихынан»), отказ лидера казахской нации от эмиграции мотивировал его «безграничной любовью к своему народу» [В ориг.: «Басқа жұрттың басшылары тырым-тырақай болып шет патшалықтарға шығып кеткенде, Әлиханның қоныс аудармай қалуы да – елін сүйгендікке дәлел»]. Но любовь и привязанность к своему народу, родной земле и отечеству, и продолжать борьбу за его освобождение теперь уже от коммунистического ига можно было, а может быть, даже и необходимо было находясь далеко за пределами своей страны, на примере М.Шокая.

 

Замечу, что Х.Кеменгерулы прежде чем издать свой очерк в 1924 году в Центральном издательстве народов СССР в Москве, передал рукопись самому А.Букейхану для замечаний, поправок или предложений. Однако именно вопрос  и ответ о причинах своего отказа от эмиграции лидер Алаш оставил без каких-либо поправок или дополнений.

 

Все же ответ, предложенный К.Кеменгеров, далеко не полон и не объясняет основных мотивов поступка А.Букейхана. Более того он не воспользовался и другими более поздними возможностями выехать из страны, как это сделал, например, Заки Валидов (позднее Заки Валиди Тоган), бывший глава Башкирской автономии, сбежавший в Турцию уже после своего признания Советской власти. А исходя из деятельности казахского лидера в годы Советской власти и его взаимоотношений с вождями большевиков напрашивается и другое объяснение – куда более сложное и многогранное. Прежде всего, в отличие от того же З.Валидова, который в 1919-1920 годах активно сотрудничал с большевисткой властью, а затем поднял вооруженную борьбу против нее, А.Букейхан, признавая и присоединяясь к советам в конце 1919 года, впоследствии не вынашивал идею вооруженной борьбы против нее. Но отнюдь не из любви к большевисткой идее или строю, а исходя из максимально трезвой, реальной оценки сил и возможностей перед новыми властями юной Казахской автономии и его народа, обескровленного еще в период стихийного восстания 1916 года, подвергнутого несравнимо большей разрухе, грабежу и истреблению в период гражданской войны 1917-1919 годов. Здесь очень трудно не согласиться с выводом исследователей из центра изучения Средней Азии Оксфордского университета: «Лидеры Алаш-Орда приняли это решение с некоторой тревогой: Ленин и большевики были меньшим злом, а ситуация в степях достигла такой стадии, когда нельзя было дольше для казахов сидеть в стороне и надеяться на удовлетворительный исход».

 

К этому выводу британских ученых нелишне добавить не безосновательное предположение. Еще одним важным мотивом, руководствуясь которым лидер Алаш-Орды А.Букейхан остался в Казахстане, являлся то, что он пожертвовал собой, чтобы служить... гарантией того, что алашординцы не будут бороться против Советской власти с оружием в руках. Поскольку после череды изнурительных, а порой даже унизительных переговоров с очередными самопровозглашенными «всероссийскими правительствами» - Комучем, Сибирской автономией, Уфимской директорией и Верховным правителем России адмиралом Колчаком (именно в такой последовательности возникали и исчезали эти правительства. Прим. автора), большевики являлись единственной властью, которая впервые официально признала естественное право казахов на национальное самоопределение. Это воззвание лидера Алаш-Орды было озвучено официально в ходе переговоров с большевиками в Москве и Саратове в 1918 году. Оставив свои непримиримые идеологические и политические противоречия с вождями большевиков во имя сохранения и признания политической легитимности автономной государственности своего народа, лидер Алаш-Орды, проявив политическую гибкость, прагматичность и дальневидность, принял такое, надо полагать, нелегкое для себя решение.

 

 

ПЛАН ПО «ЛИКВИДАЦИИ НЕЛОЯЛЬНОЙ ЧАСТИ АЛАШ-ОРДЫ»

 

 

Теперь перейдем к теме о том, почему, по какой причине или по чьей воле А.Букейхан оказался в Москве. Что это означало - очередной политической ссылкой, проявлением заботы большевиков о здоровье и благополучии казахского лидера или же откровенная изоляция из-за опасения его безусловного авторитета перед собственным народом и безграничного его влияния на общество?

 

Ряд исторических документов, предоставленных Российским государственным архивом социально-политической истории (РГАСПИ), позволяет убедиться в том, что были веские основания для всех перечисленных вопросов.

 

Если поподробнее остановиться на самих документах, предоставленным РГАСПИ, в порядке или по хронологии их появления на свет, то первым из них является телеграмма заместителя Туркестанского Центрального исполнительного комитета (ТурЦИК) Султанбека Ходжанова и председателя Туркестанского Совета народных комиссаров (ТуркСовнарком) Турара Рыскулова на имя Иосифа Сталина. Телеграмма отправлена из Ташкента. Судя по надписи на штампе получателя данной телеграммы, в данном случае это Бюро Секретариата ЦК РКП (б), она получена и зарегистрована 31 октября 1922 года. А дата отправки в самой телеграмме не указана. Содержание телеграммы говорит само за себя (текст публикуется с необходимыми поправками):

 

 

«Москва. ЦК РКИ . Сталину.

 

Из Ташкента  4757  76   23  15  40 a ?

 

         Распоряжением властей Кирреспублики 14 октября в Каркаралинске арестован Алихан Букейханов. Принимая во внимание декрет об амнистии Алаш-Ординцам, слабую связь Соввласти с массой коренного населения Киргизии, атмосферу, создавшуюся в результате работ последнего съезда Советов Киргизии, а также учитывая возможность неблагоприятного отражения этого сообщения в массах кирнаселения, считаем необходимым просить Вас вмешаться в это дело и в случае отсутствия основания, предложить немедленно освободить Букейханова из под арест.

564 ---

 

Зам председателя ТурЦИКа Ходжанов.

 

Председатель Совнаркома Рыскулов».

 

 

Читая эту телеграмму можно убедиться, что первые казахские советские руководители Казахстана – в те годы еще Киргизской и Туркестанской АССР – в лице С.Ходжанова и Т.Рыскулова предпринимали посильные меры с целью оградить лидера нации А.Букейхана от безосновательных преследований и арестов. И самое важное – их аргументы были приняты во внимание в Кремле, о чем свидетельствуют следующие архивные документы из фонда РГАСПИ.

 

Первый из них – пункт 39 протокола заседания Секретариата ЦК РКП (б) от 2 ноября 1922 года с рекомендацией запросить КирОбКом и ГПУ о причинах ареста А.Букейхана, вторым же документом является ответ под грифом «строго секретно» на этот запрос из КирОбКома за подписью его секретаря, некоего Коростылева, от 11 ноября 1922 года.

 

Аргументы Коростылева, приведенные в этой секретной телеграмме в пользу ареста казахского национального лидера, если исходить из известных исторических фактов и сведений, вызывают по крайней мере определенные сомнения, но в то же время вполне соответствуют методам работы советской карательной системы начала 20-х годов прошлого века. Далее вчитайтесь в эти строки:

 

 

«Строго секретно.

 

Москва. ЦК еРКаПе.

 

Вашу 17742-6127/? Арест Букейханова вызван систематическим неподчинением распоряжениям КЦИК, намерением бежать в Туркестан, ликвидацией руководящей нелояльной части Алаш-Орды в Семипалатинской губернии, имеющей связь с Монголией, разлагающей киргизскую молодежь № 75.

 

Секретарь Киробкома       /Коростылев/.

 

«11» ноября – 22 г. гор. Оренбург, Советская ул. № 37. «КирОбКом» .

 

Ложь секретаря КирОбКома заключалась в том, что в период до и после учредительного съезда Киргиз-Казахской АССР, состоявшегося 4-12 октября 1920 года в Оренбурге, Алихан Букейхан пусть даже непродолжительное время, примерно до осени 1921 года, был занят «на административных и хозяйственных работах» в Оренбурге. Об этом говорится и в библиографической справке об А.Букейхане в книге «Государственная Дума Российской империи: 1906–1917. Энциклопедия», изданной в 2009 году в Москве, и в ряде других архивных справок из Казахстана и России. И в этот период заметить «систематическое неподчинение распоряжениям КЦИК» [имеется в виду Казахско-Киргизский Центральный Исполнительный Комитет. Прим. автора.] в действиях Алихана Букейхана крайне сложно, нельзя обнаружить ничего подобного и вплоть до его ареста 14 октября 1922 года. И вот почему.

 

По воспоминаниям Смахана торе, родного младшего брата лидера нации, в связи с резким ухудшением здоровья супруги Елены Яковлевны, в 1921 году А.Букейхан срочно вернулся из Оренбурга в Семипалатинск, где застал супругу уже тяжело больной. По рассказам Гульнар апай, дочери Мирякуба Дулатова, А.Букейхан свою верную спутницу жизни похоронил в Семипалатинске по-христиански, пригласив православного священника, безукоризненно выполнив, тем самым, ее предсмертную просьбу.

 

Судя по дальнейшему развитию событий, он возвратился в родные края надолго. По крайней мере для утверждения или предположения о том, что А.Букейхан вернулся Оренбург, похоронив близкого человека, нет никаких оснований. Смахан торе же утвеждает, что из Семипалатинске А.Букейхан направился в родной аул, расположенный в Токраунской волости Каркаралинского уезда Семипалатинской области, в родовой зимовке Желтау, где провел в кругу своих родных впервые практически целый год – с конца 1921 до октября 1922 года.

 

Версия Смахана торе о том, что лидер Алаш-Орды арестован 10 октября 1922 года, приблизительно совпадает с телеграммой Ходжанова и Рыскулова, где как дата ареста указана 14 октября. Но эти два источника резко расходятся при указании непосредственного места его ареста: если Смахан торе, как все его родные и близкие, утверждает об аресте брата прямо в родном ауле и дальнейшей доставке в Каркаралы, то в телеграмме Ходжанова и Рыскулова говорилось об аресте в Каркаралы.

Хотя, справедливости ради стоит отметить, что принципиального противоречия в этих источниках нет, поскольку в короткой правительственной телеграмме два высших руководителя Казахско-Туркестанской АССР как дату ареста лидера Алаш-Орды могли указать именно день доставки его в Каркаралы под конвоем - 14 октября 1922 года.

 

Если А.Букейхан с июля 1920 года, то есть с момента принятия постановления ВЦИК от 3 июля 1920 года «о допуске бывших членов правительства Алаш-Орды к советской работе и категорическом запрете преследования их за прошлую деятельность» (фото № 3), и до осени 1921 года привлекался к административным и хозяйственным работам в Оренбурге, а с осени 1921 до октября 1922 года находился в родном ауле не выезжая, то обвинение секретаря Киробкома Коростылева о его «систематическом неподчинении» и «намерении бежать в Туркестан» является выдумкой и откровенной ложью.

 

Однако из его телеграммы несравнимо больший интерес должен вызвать ее последующие строки. И если при этом  исходить из «строго секретного» характера подобных документов, то ни в коем случае нельзя забывать, что каждое слово, каждый знак препинания - точка, запятая или тире или цифры, фигурируемые в них, а уж тем более непонятные для непосвященных построение того или иного предложения и т.д. несет в себе большую, но скрытую смысловую нагрузку.

 

Так если внимательно вчитаться в каждое слово и каждую строку телеграммы Коростылева, являющейся безусловно важным историческим документом, то из ее содержания нетрудно не заметить зловещую тень сгущающиейся тучи над лидером Алаш-Орды, да и над всеми его соратниками по правительству автономии, массовых политических репрессий. В телеграмме прежде всего настораживает следующая формулировка: «Арест Букейханова вызван... ликвидацией руководящей нелояльной части Алаш-Орды в Семипалатинской губернии». Здесь не остается сомнений в том, что под «ликвидацией» подразумевается именно «физическое ликвидация», «устранение» или «уничтожение» путем ареста с последующим расстрелом, казнью и т.д. Под «руководящей частью Алаш-Орды в Семипалатинской губернии» автор секретной телеграммы и ее получатели имели в виду так называемое «Восточное отделение Алаш-Орды» под руководством непосредственно А.Букейхана, которое в марте 1918 года перебазировалось из Оренбурга в Семипалатинск, точнее в Заречную Слободку, которая, согласно постановлению Второго всеказахского съезда в Оренбурге от 13 декабря 1917 года, провозглашена столицей автономии и будет впредь называться городом «Алаш».

 

Не вдаваясь в подробности и причины разделения в 1918 году автономии Алаш-Орда на «западную» и «восточную» части, отмечу, что в советских документах периода 1919-1920 годов руководство «Восточной Алаш-Орды» фигурировало как «группа Букейханова» и именно эта группа вызывала наибольшее опасение у большевисткой власти как в Кремле, так и в Казахстане. В этом можно убедиться из следующей цитаты из протокола заседания президиума ВЦИК 6 созыва № 28 от 4 апреля 1919 года, в котором было утверждено постановление наркома по национальностям И.Сталина о созыве всеказахского съезда: «Разрешить созыв Всекиргизского съезда в  г. Оренбурге, обеспечив личную неприкосновенность всем киргизам, не исключая группы Букейханова, боровшимся с оружием в руках против Советской власти».

 

Из телеграммы Коростылева можно уловить, что арест А.Букейхана в октябре 1922 года не является личной инициативой секретаря Киробкома, он лишь исполнитель, по всей вероятности, точно такого же секретного указания Центра, точнее – наркома по национальностям И.Сталина о «ликвидации руководящей нелояльной части Алаш-Орды в Семипалатинской губернии».

 

Однако «ликвидация» лидера Алаш-Орды не состоялась, т.е. он арестован, но не ликвидирован, но и не отпущен на свободу: почему?

 

Ответ мы найдем в вышеприведенной телеграмме Ходжанова и Рыскулова. Вероятнее всего большевистких вождей в Кремле и Казахстане отрезвило, более того - вынудило перенести осуществление своего зловещего плана о ликвидации казахского лидера на более поздний период следующие строки телеграммы: «Принимая во внимание... слабую связь Советской власти с массой коренного населения Киргизии, атмосферу, создавшуюся в результате работ последнего съезда Советов Киргизии». В телеграмме особенно следующая формулировка звучит уже явным предупреждением о вероятных нежелательных последствиях сообщения об аресте лидера нации Алихана Букейхана: «возможность неблагоприятного отражения этого сообщения в массах кирнаселения».

 

И пока лидер Алаш-Орды еще находился под арестом в Каркаралы, И.Сталин принимает совсем иное решение о его дальнейшей судьбе - держать его под колпаком и как можно дальше от родных степей во избежание нежелательных для Советов последствий. До более подходящего момента.

 

 

И.СТАЛИН: «НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НА РОДИНУ И НЕ ВЫЕЗЖАЙТЕ В СТЕПЬ»

 

 

При своем аресте в родном ауле или накануне знал ли или догадывался сам Алихан Букейхан: какую судьбу ему уготовила новая власть?

 

На это имеется однозначный ответ – да! Поскольку А.Букейхан был в курсе заявления вождя советской власти В. И. Ленина 1922 года «о невозможности прекращения террора и необходимости его законодательного урегулирования». И оно проозвучало уже после братоубийственной гражданской войны, закончившейся полной победой большевиков. Догадывался о замыслах И.В.Сталина, заботившегося лишь об упрочении своей собственной власти, готового во имя этой цели идти на любые преступления, неустанно и истерически повторявшего призывы своего вождя, В.И.Ленина, как арестовать, расстрелять, повесить.^.

 

Поэтому казахский лидер нисколько не сомневался в том, что ни Ленин и тем более Сталин, оба маниакально мстительные, никогда не простят ему за прошлую деятельность. К тому же у каждого из них уже имелся свой личный счет (!) к лидеру Алаш-Орды. Но, судя по поступкам А.Букейхана, он был готов к любому развитию событий: имея связь с Монголией и возможность побега в Туркестан, как утверждал об этом в своей телеграмме Коростылев, но не воспользовался ими. За то зная авантюристкую сущность большевисткой власти и ее вождей, его очень тревожила судьба своего народа. Предчувствие надвигающейся национальной трагедии его не обманет. Об этом свидетельствует небольшой эпизод, описываемый в воспоминаниях Смахана торе Букейханова.

 

По воспоминаниям, когда в аул явились красноармейцы для ареста и доставки А.Букейхана в Каркаралы, он, собрав всех аулчан, доступными словами объяснил сородичам, что скоро в стране начнутся крутые перемены и чтобы пережить их с наименьшими потерями и страданиями, необходимо избавиться от лишнего поголовия скота и перейти как можно скорее к земледельческому ремеслу – сеять зерно, тянуть арыки, строить мельницы, дома, школы...

 

По свидетельству того же Смахана торе, в ноября из Каркаралы лидера нации со слезами и плачем провожала вся казахская общественность города.

 

А.Букейхан был доставлен не в Оренбург, где будто бы помещен в тюрьму вместе с М.Дулатовым и где его ежедневно допрашивали по 5-6 часов,как утверждает автор одной статьи. Он был под конвоем доставлен напрямую в Москву.

 

А.Букейхан прибывает в Москву примерно в первой декаде декабря 1922 года и прямиком попадает в кабинет И.Сталина в Кремле. Это лишнее свидетельство того, по чьему указанию он был арестован и доставлен в Москву.

 

Далее можно привести цитату из статьи А.Зубова «Несгибаемый Алихан», опубликованной в 2009 году в газете «Страна и Мир». Ряд эпизодов, приводимый в этом материале, очень близок к истине не только потому, что автор использовал фрагменты из книги «Нельзя о прошлом позабыть» С.Букейханова, внучатого племянника лидера Алаш, еще и потому, что в беседе со Сталиным казахский лидер использует притчу.

 

Остроумие и обширное знание народной мудрости не только Востока, но и русской, западноевропейской и античной эпохи, была характерной чертой А.Букейхана, который в своих бесчисленных очерках, статьях и заметках, опубликованных как при царизме, так и при Советской власти, а также в переписке с друзьями особенно в московский период жизни, часто и с успехом прибегал к помощи притчей, пословиц и поговорок. И в статье А.Зубова приводится характерный эпизод беседы лидера Алаш с И.Сталиным:

 

- Беседа была долгой. Сам Алихан рассказывал с улыбкой о том, как он старался избегать прямолинейности в своих суждениях. Он просто не знал, как поведет себя наркомнац. И вот задается каверзный вопрос: «Каково положение коммунистов в ваших местах?» Букейханов немного подумал и ответил: «Вы же знаете, что на Востоке принято рассказывать притчами. Позвольте и мне рассказать одну. Конечно же, вы знаете о Ходже Насреддине. Однажды он приезжает на одно сборище и держит в руках подкову. Его стали спрашивать: «Что это у тебя в руках?» Насреддин отвечает: «Это же подкова к моему ишаку. Теперь для осуществления мечты мне не хватает только еще трех подков и одного ишака». Вот так бы и я охарактеризовал положение коммунистов в Казахстане».

 

Сталин оценил восточный юмор и немного погодя сказал: «Побудьте пока в Москве. Я дал поручение товарищу Торекулову, чтобы он подыскал для вас квартиру и работу. У меня к вам одно требование: не возвращайтесь на родину и не выезжайте в степь».¹⁶

 

По иронии судьбы, накануне Февральской революции 1917 года Назир Торекулов работал в Инородческом отделе Земгорсоюза на Западном фронте под руководством А.Букейхана, а после его назначения комиссаром Временного правительства по Тургайской области, Н.Торекулов оказался уже в Тургае. И здесь вопрос о том, не служил ли он в аппарате областного комиссара А.Букейхана, не покажется неуместным.

 

Да, Н.Торекулов, который начиная как раз с 1922 года до 1928 возглавлял правление Центрального издательства народов СССР, выполнил поручение Сталина и принял А.Букейхана на работу в Центриздат. В отзыве о работе А.Букейхана в ЦИН СССР приводится точная дата приема на работу и увольнения: «Гр. А.Н.Букейханов служил с 14 декабря 1922 г. по 1 октября 1927 г. литературным сотрудником Казакской секции Центрального Издательства Народов С.С.С.Р. в Москве».

 

Первые пять лет невольного пребывания в Москве жизнь у «Сына степей» была достаточно насыщенной и весьма плодотворной в научно-исследовательской, просветительской, публицистической сферах и даже в педагогике. И в Москве, и в Ленинграде имел чрезвычайно широкий круг общения, куда входили представители научной и творческой интеллигенции – известные ученые, писатели, певцы и артисты, члены центральных органов партии и государства. Причем со многими из них лидер Алаш был знаком еще до революции и сохранил теплые, дружеские или рабочие отношения и в советский период. Например, с академиками С.Ф.Ольденбургом, С.Швецовым, Л.Чермаком, членом Совнаркома А.Цюрупой и другими.

 

Напомню, А.Цюрупа являлся в 1922-1923 годах заместителем председателя Совнаркома и СТО (Совета труда и обороны) РСФСР, СССР, в 1923-1925 годах – председатель Госплана СССР, в 1925-1926 - наркомом внешней и внутренней торговли СССР, то есть как раз в первые годы пребывания А.Букейхана в Москве.

 

Имеется очень любопытный факт: в 1905-1917 годах А.Цюрупа работал управляющим фамильными имениями князя В.Кугушева в Уфимской губернии. С 1908 до Февральской революции 1917 года, в первой своей ссылке в Самаре, А.Букейхан вместе с семьей жил как раз в доме князя В.Кугушева. К этому факту еще вернемся чуть ниже.

 

Важно также отметить, что из числа так называемых «старых большевиков» было немало и тех, кто с Алиханом был знаком еще со студенческих лет и по марксистким кружкам в С.-Петербурге, о чем подробно речь шла во ІІ части. И одним из них был сам В.И.Ленин - основатель и вождь Советской власти. С ним, когда он еще был просто Володей Ульяновым, Алихан экстерном сдал экзамены на юридический факультет С.-Петербургского университета в один год – в ноябре 1891 года. 

 

По воспоминаниям Алимхана Ермекова, одного из бывших членов Алаш-Орды, в один из поездок казахской делегации в Москву в 1920 году, ее принял сам Ленин. После встречи Букейхан и Ленин остались наедине в его кабинете. Возможно помимо текущих дел у них было что вспомнить о студенческих лет в С-Петербурге.

 

Вслед за этой встречи произошел весьма примечательный эпизод, который, возможно, позже сыграет роковую роль в дальнейшей судьбе лидера Алаш-Орды.

 

Когда А.Букейхан вышел из кабинета В.Ленина, дожидавшиеся его в коридоре Кремля члены казахской делегации, одним из них был сам А.Ермеков, предложили ему зайти к Сталину, комиссару по делам национальностей. Но, услышав это, Алихан как-то холодно отреагировал: «Да что он может нам сказать, что он решает?» и направился к выходу. Изумленная делегация спешно последовала за ним.

 

Об этом эпизоде А.Ермеков рассказал репортеру казахского радио уже после возвращения из сталинского лагеря в Караганды в 1960 годах. В 1992 году его интервью казахскому радио вышло из печати отдельной брошюрой в Жезказгане.

 

Были и старые большевики, которые считали Алихана, и не без основания, знатоком экономического материализма марксизма и лучшим пропагандистом этой идеи в Сибири, о чем подробно расскажет С.Швецов в своей статье «Омская газета «Степной край» и политическая ссылка», опубликованной в 1930 году. И один таких большевиков потом освободит лидера Алаш из тюрьмы. Но об этом речь чуть ниже.

 

Да, после преждевременной кончины супруги Елены Яковлевны в 1921 году в Семипалатинске, А.Букейхан до конца своих дней остался верен своей единственной и верной спутнице жизни, которая пережила вместе с ним все гонения, тюрьмы и ссылки в годы самодержавия. Но в Москве он был неодинок. Рядом с отцом находились уже повзрослевшие дети - дочь Елизавета и сын Октай (по паспорту Сергей). Примерно в 1925 году его семья пополнится еще и первым внуком (жиен – внук от дочери) Искандером – сыном четы Елизаветы и Смагула Садвакасовых, с которым любил понянчиться как дед .

 

Московская коммунальная комната по адресу Б.Кисловский переулок, дом 4, квартира № 15, «щедро» предоставленная советским правительством в лице наркома по национальностям И.Сталина, никак не могут сравниться с условиями жизни и быта того же А.Букейхана, когда он находился в первой длительной политической ссылке в Самаре.

 

Напомню, в Самаре лидер казахского национально-освободительного движения Алаш в течение 9 лет – с 1908 по 1917 год - вместе с семьей жил в доме князя В.Кугушева, который сохранился до сего дня (фото № 7-8. Из коллекции М.Сдыкова, доктора исторических наук, профессора, директора Западно-Казахстанского центра истории и археологии. Уральск, 2012 г.). И это происходило при ненавистном всеми самодержавном царизме, на свержение которого он посвятил добрую половину своей жизни. Напрашивается логический вывод: монархический царский режим относился к своим непримиримым и заклятым врагам куда более гуманно и уважительно, нежели новая пролетарско-солдатская власть к своим, казалось бы, просто идеологическим оппонентам.

 

Тем временем, крохотная московская коммуналка, где ютился со своими детьми легендарный вольный «Сын степей», нередко была полна гостьями не только из числа местных «дореволюционных» друзей, знакомых и коллег. Чаще заглядывали видный руководитель Казахстана и будущий зять С.Садуакасов, будучи студентами ленинградских вузов М.Ауэзов, А.Маргулан и другие, реже – из родных степей - свои родные и близкие, бывшие соратники по Алаш-Орде, например, А.Байтурсынов, Дж.Досмухамедов, Х.Кеменгеров и другие. К 1930-м годам нередко встречался и поддерживал теплые отношения с Т.Рыскуловым, Н.Нурмаковым, занимавшим к тому времени высокие партийные и государственные посты в Москве. Уже в 1930-х годах московская коммулка лидера Алаш-Орды невольно «служила» неким «перевалочным пунктом» для родных и близких своих бывших соратников по автономии, А.Байтурсынулы, М.Дулатулы, Магжана Жумабайулы и др. Жены и дети осужденных алашордынцев обычно останавливались у А.Букейхана на ночлег, чтобы затем следовать либо в лагерь, либо - после лагеря – в Казахстан. Об этом свидетельствует короткое письмо А.Букейхана от 26 сентября 1934 года, адресованное М.Дулатулы в Тунгутское отделение [Соловецкий лагерь особого назначения, где он в октябре 1935 года скончался в Центральном лазарете. Прим. автора]:

 

 

«Тунгутское отд.

 

Центральный Лазарет

 

Мир-Якубу Дулатову

 

Родной мой Мадияр! Гая, Альтай, после двух ночевок, сегодня выехали. Проводив их, пишу тебе об этом...».

 

 

К этому письму мы чуть ниже вернемся еще раз. Пока же продолжим повествование.

 

По мере возможности А.Букейхан вел оживленную переписку со своими бывшими соратниками по Алаш-Орде, даже тогда, когда они находились в советских ГУЛАГах, разбросанных по окраинам совесткой империи. Предпринимал всевозможные попытки оправдать и освободить их, или хотя бы облегчить их наказания или помочь им продуктами и всем, чем было можно, отправляя им из Москвы посылки.

 

Между тем жизнь и деятельность самого «Сына Алаш» в период с декабря 1922 по октябрь 1927 года не ограничивались помощью своим соратникам или лишь работой в Центриздате. Научно-исследовательская, просветительская, публицистическая и педагогическая деятельность, которой А.Н.Букейхан занимался параллельно работе в Ценртриздате, была очень насыщенной и весьма плодотворной. По воспоминаниям академика Алькея Маргулана, опубликованных в 1994 году, в 1925-1926 годах Алихан Букейхан преподовал в должности профессора в Ленинградском государственном университете.

 

По рекомендации С.П.Швецова, С.Ольденбурга и ряда других известных ученых, академиков АН СССР, в июле 1926 года член президиума АН СССР и председатель Особого комитета по исследованию союзных и автономных республик академик А.Ферсман приглашает А.Букейхана в состав этого комитета «на правах постоянного эксперта по вопросам казахстанской экспедиции».

 

Летом 1926 года в составе антропологической экспедиции Особого комитета АН СССР он направляется в Адайский уезд Казахстана, ныне Мангыстауская и Атырауская области, возглавив ее отряд по экономическим исследованиям.

 

Между тем итоги и объем проделанной им работы в период всего лишь 5-летней деятельности в качестве литературного сотрудника Казахской секции ЦИН СССР наглядно покажет поразительную работоспособность «Сына степей» и его стремление во что бы то ни стало служить своему народу.

 

В 1923 году организует издание казахского литературно-публицистического журнала «Темірқазық» («Полярная звезда»), который по неизвестной причине был закрыт после выхода третьего номера. По его предложению и настойчивости с августа 1925 года в Кызыл-Орде начал выходить «Жаңа мектеп» («Новая школа») - педагогический и научно-методический журнал для учителей средних школ и вузов, который продолжает выходить и сегодня под названием «Қазақстан мектебі», с января 1926 года появился первый номер общественно-политического и литературно-художественного журнала для казахских женщин «Әйел теңдігі» («Равноправие женщин»), который продолжает пользоваться популярностью среди казахских женщин как «Қазақстан әйелдері».Сам А.Н.Букейхан активно сотрудичает со всеми этими изданиями, часто выступая в роли их ведущего автора. В целом в период с 1922 по 1927 года на страницах практически любого казахского периодического издания можно было обнаружить статью, перевод художественного произведения или других важных материалов, литературную критику или хотя бы заметку за подписью «Қыр баласы» («Сын степей»), «Ғ.Б.» (Г.Б. или Галихан Букейхан) или «V».

 

С 1923 по 1926 год совместно с А.Байтурсынулы и другими издает лучшие образцы казахского устного народного творчества – эпосы «Ер Сайын», «Ер Тарғын»,один из вариантов «Қозы Көрпеш – Баян сұлу», записанного В.Радловым, «Жиырма үш жоқтау» («23 причитания»).

 

Из переводов художественной литературы стоит перечислить повесть «Хаджи-Мурат», рассказ «Кавказский пленник» Л.Толстого, «77 басень» Толстого и Эзопа и др., изданные отдельными книгами в Центриздате в Москве. «Сын степей» также перевел на казахский язык многочисленные рассказы для детей И.Тургенева, В.Короленко, Д.Мамина-Сибиряка, из представителей западной литературы – Ги де Мопассана, О.Уайлда и других, которые были опубликованы в 1923-1927 годах в газетах и журналах Казахстана.

 

Алихан Букейхан в этот же период также переводит и издает школьные учебники и научно-популярную литературу по астрономии, истории происхождения земли, животного и растительного мира.

 

Собственно из научно-исследовательских трудов ученого-энциклопедиста А.Букейхана можно привести очерки «1916-1926», «Казаки Адаевского уезда» и «Сельское хозяйство Кара-Калпакской области». Первый очерк был посвящен 10-летию вооруженного восстания казахского народа 1916 года против призыва на тыловые работы Западного фронта, второй – написан по материалам антропологической экспедии АН СССР в Адайском уезде Казахстана и издан в сборнике трудов экспедиции и, наконец, третьи очерк появился после изучения сельского хозяйства Каракалпакской области Казахской АССР в течение 1927 года.

 

Важно отметить, что все это еще далеко не полный перечень работ, проделанных и изданных А.Букейханом с 1922 по 1927 годы.

 

 

ЖИЗНЬ В «МОСКОВСКОЙ КЛЕТКЕ»

 

 

И судя по разнообразной, насыщенной и плодотворной деятельности «Сына степей» в Москве, может сложиться впечатление, что его жизнь вдали от родных степей протекала безоблачно, что его нисколько не тяготило пребывание в далекой Москве. Но его считанные письма, сохранившиеся лишь в архивах НКВД-КГБ-КНБ Казахстана и ФСБ России, что легко объяснимо, написанные в разные годы и адресованные как своим прежним соратникам по Алаш-Орде, так и другим. Эти письма позволяют хотя бы слегка приоткрыть внутренний мир «Сына степей»: как себя чувствовал, что тревожило, над чем размышлял или к чему стремился? Приведу несколько цитат из них без комментариев.

 

 

Из письма в адрес Динше Абилулы от июля 1923 года:

 

«Родной Динше! Почему не пишешь в «Шолпан» и «Темірқазық»?³³ Если не ты, такой образованный, так кто же будет писать? Нам позволено служить Алашу лишь обучая детей, публикуясь в журналах и газетах или написав и издав учебники на казахском. Ведь иной путь для нас же закрыт!».

 

 

Из письма в адрес Ахмета Байтурсынулы от 23 июня 1925 года:

 

«Тов. Мендешев накатал жалобу на меня о том, что «Букейханов пишет статьи в «Еңбекші қазақ». 15 июня его жалоба поступила в издательский отдел при ЦИК. По этой жалобе татары, сидящие в том отделе, пропустили меня словно сквозь сито. Московские коммунисты всюду трезвонят, что «казахи националисты», что сами казахи доносят на своих же казахов, и насмехаются».

 

 

Из письма в адрес М.Дулатова в Соловецкий лагерь особого назначения от 26 сентября 1934 года:

 

«Гая, Альтай, после двух ночевок, сегодня выехали. Проводив их, пишу тебе. Супруг М-а в Алматы. Что толку от мирной жизни в стране, если собственные сапоги жмут. В мысль пришла именно эта поговорка».

 

Эти и другие письма А.Букейхана, а также редкие воспоминания его родных и близких свидетельствуют, что лидер Алаш-Орды в 1923-1925 годах неоднократно приезжал в родной аул вместе с детьми, несмотря ни на какие запреты или прихоти советских вождей. По рассказу ныне покойного Раимжана Букейханова, родного племянника «Сына степей», однажды он приехал из Москвы вместе с одним видным членом Совнаркома [по воспоминаниям Смахана торе, это был предположительно Н.Брюханов, по сведениям журналиста и писателя Жаика Бектурова -  А.Цюрупа. Об этом ныне покойный Ж.Бектуров подробно написал в своей статье «Үш Әлекең», опубликованной в 1989 году в карагандинской областной газете «Орталық Қазақстан»], тяжело больному сыну которого потребовалось – чистый сухой воздух и кумыс.

 

Последний его приезд в родной аул датируется летом 1925 года - июль-август месяц, что потверждается сразу двумя источниками. Если Смахан торе констатирует, что последний раз родные виделись с Алиханом летом 1925 года,то в письме А.Байтурсынулы от 23 июня 1925 года «Сын степей» сообщал, что 30 июня выезжает в Казахстан.

 

Судя по другому письму, датированному уже 2-м октября 1925 года и адресованному народному комиссару земледелия Казахстана Алиаскару Алибекову, А.Букейхан не просто спешил на свидание с родными, но прежде всего изыскивал любую мало-мальскую возможность окончательно вернуться в родной Казахстан:

 

 

«Товарищ. Али!

 

Ты от имени Казнаркомзема напиши мне бумагу с приглашением в Кзыл-Орду к 15 октября. На основании этой бумаги я поставлю перед ЦИЗвопрос об освобождении. Без такого основания ЦИЗ [ЦентрИЗдат] меня не отпускает. А так я буду освобожден, вопреки его желания. И, таким образом, наши взаимоотношения определятся, тем более, что задерживать меня и для меня и для него нет необходимости.

 

Если напишешь такую бумажку, то пошли ее мне через Смагула Садуакасов».

 

 

Соблюдал ли лидер Алаш требование И.Сталина «не возвращаться на родину и не выезжать в степь»? Архивные документы, личная переписка, а также воспоминания родных и близких А.Букейхана не оставляет никаких сомнений в том, что лидер многомиллионного народа не считал это требование чем-то обязательным к исполнению. Поскольку, во-первых, оно не имело четких временных рамок. Во-вторых, требование это было не более чем личной прихотью наркомнаца Сталина и поэтому он озвучил его скорее как настоятельную просьбу с подтекстом, что неисполнение может иметь тяжелые последствия, в чем позже убедится «Сын степей». В-третьих, личное требование Сталина еще не решение наркомата по национальностям или постановление ВЦИК.

 

Никак нельзя сбрасывать и такой исторически факт. Сталин образца 1922 года, образца 1926-1929 и образца после 1937 года – это были фигуры абслютно разных политических «весовых категорий» и влияния.

 

Услышав из уст Сталина подобное при первой московской встрече, А.Букейхан, по всей вероятности, оспаривать это или требовать в замен какие-то привилегии и материальное благо, посчитал унижением собственного достойнства. Возможно, это было еще одной роковой ошибкой казахского лидера. Но он, как и его соратники по Алаш-Орде, ни при царизме, ни при новой диктатуре никогда и ни перед кем не заискивал, не угождал, тем более для личного благополучия.

 

Как можно убедиться из приводимых здесь примеров, при личных встречах со Сталиным, да и со всеми остальными большевисткими вождями, начиная с Ленина, А.Букейхан был всегда подчеркнуто вежлив, ни чем не выказывая свое истинное отношение к нему или свое мнение о нем. А о его истинном отношении к личности Сталина, как одному из вождей советской власти, мы узнали из вышеприведенного рассказа А.Ермекова. Чуть ниже убедимся в этом еще раз.

 

Пока доподлинно неизвестно, что конкретно ответил наркомзем Казахстана Алибеков на письмо лидера Алаш от 2 октября 1925 года. Но судя по показаниям С.Каратлеуова, допрос которого состоялся от 6 июля 1929 года в Алматы, «относительно приглашения Букейханова в Наркомзем на работу были разговоры».

 

 

Ф.ГОЛОЩЕКИН И ТРЕВОЖНОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ «СЫНА СТЕПЕЙ»

 

 

Возможно первая решительная попытка А.Букейхана вернуться в Казахстан была так или иначе связана с «избранием» осенью 1925 года на пост первого секретаря ЦК Компартии Казахской АССР Ф.Голощекина, в последствии инициатора и проводника чудовищной операции под названием «Малый октябрь», поставившего более 6 миллионный казахский народ на грань исчезновения.

 

А.Букейхан знал, что Ф.Голощекин «ставленник» И.Сталина, затеявшего очередное коварное «политическое игрище» с заменой партийных руководителей ряда союзных и автономных республик на «своих» с одной лишь целью – сохранить за собой пост Генерального секретаря единственной правящей партии. Живя в Москве и поддерживая связь со «старыми большевиками», лидер Алаш следил за ходом и последствиями внутрипартийной борьбы в Кремле, усилившейся особенно после смерти Ленина. Хорошо разбираясь в «политической кухне» Кремля, зная о властолюбии и коварных замыслах И.Сталина, благодаря которым стремительно набирал весь и влияние в партии и по всей стране, лидер Алаш предчувствовал, что можеть грозить Казахстану с приходом его ставленника Голощекина, одного из организаторов чудовищного расстрела царской семьи. Историк революции В.Бурцев, знавший Голощекина лично, характерезует его как «типичного ленинца», которого кровь не остановит:  «палач, жестокий, с некоторыми элементами дегенерации».

 

Забегая вперед напомню, что в результате последних «игр» И.Сталин добился желаемого - на очередном пленуме партии 1 января 1926 года он снова утверждён на посту Генсека ЦК ВКП(б).

 

Кстати, А.Букейхан следил за событиями, происходящими в родном Казахстане по газетам, которых получал регулярно, письмам и по рассказам членов компартии Казахстана, часто приезжавшим в Москву. Например, в письме, адресованному А.Байтурсынулы от 23 июня 1925 года, он высмеивает неуклюжие попытки «новых казахов» походить на Ленина. И, как обычно, используя притчу, в этот раз древнегреческую, о быке, мечтавшим стать богом Юпитером: «В русских книгах, оказывается, часто цитируют статьи Ленина. В наших казахских книгах подобных вещей ни у кого нет, кроме бедного Сакена [Сейфуллина]. Об этом мне недавно рассказал один из коммунистов. Я напомнил ему одну притчу, как однажды Юпитер в образе быка спустился на землю и как обычный бык задумал стать богом. И когда я его спросил: - Если казахские коммунисты желают стать Лениным, скатертью им дорога. Но как казахи-коммунисты, больше похожие на того бычка, могут ли стать Лениным? Мой «торе» серьезно расстроился и даже обиделся».

 

Первая и все последующие попытки лидера Алаш вернуться  в Казахстан с тем, чтобы как-то повлиять на дальнейший ход событий, хотя и не увенчались успехом, но он все же побывал в Кызыл-Орде, причем именно накануне 5-й партийной конференции, состоявшейся в декабре 1925 года в новой столице республики (Кызыл-Орда).

 

О приезде А.Букейхана в Кызыл-Орду потвердил тот же Салимгерей Каратлеуов, который на допросе от 2 июля 1929 года заявил, что «Швецов сказал мне, что он привез с собой в К-Орду Букейханова А. Это было перед пятой партконференцией в 1925 году».

 

В своих показаниях М.Дулатулы, который был допрошен следователями НКВД буквально на следующий день, 3 июля, несколько уточняет цель приезда лидера нации: «в  1925 году, во  время  приезда  Букейханова и Швецова,  мы  были у АКААВА?  в гостях. Помню один случай приглашения нас Ходжановым. Были: я, Дулатов, Букейханов, Байтурсунов, Кадырбаев».

 

Даже по этим отрывычным сведениям несложно понять, с какой важной целью лидер Алты Алаш стремился и спешил в Кызыл-Орду. Основной его целью была не работа в наркомземе или в любой иной должности, нет, и даже не окончательное возвращение в страну. Хотя, конечно, А.Букейхан ведь отказался от эмиграции, чтобы служить и принести пользу своему юному государству, хоть на высоком посту или хозяйственной работе. А также служить гарантом того, что алашординцы не будут бороться против советов с оружием в руках.

 

Его возвращения с нетерпением ждали и в высшем пайртийно-государственном руководстве республики. Где-то скрыто, где-то открыто содействовали его скорейшему возвращению, в чем убедимся чуть ниже. Поскольку его авторитет как подлинного лидера нации среди высшего советского руководства республики и даже среди тех, кто видел в нем «лидера буржуазных националистов», по прежнему был очень высок и незыблим. О его чрезвычайной популярности в народе даже не стоит напоминать. Об этом очень хорошо знали в Кремле и лично Сталин. Вспомним телеграмму Ходжанова и Рыскулова. Ни один из коммунистических лидеров Казахстана не смел перечить ему в лицо. И многие из них, при приезде в Москву или живя там, считал за честь поприветствовать лидера Алты Алаш. И это позже будут инкриминированы им как преступление и сотрудничество с контрреволюционными центрами в Москве и Казахстане. Лишь редкие карьеристы, на подобие С.Мендешева, тайно или явно будут доносить на него в Кремль.

 

К примеру, казахский советский писатель Сабит Муканов, один из самых оголтелых «идеологических» оппонентов идеи Алаш и активный информатор-доносчик НКВД, в Москве вместо со своей женой Мариям, загадочным образом попал на процесс кремации тела Смагула Садвакасова, умершего в кремлевской больнице в 1933 году. Он был зятем лидера А.Букейхана. Мариям Муканова, жена, казалось бы, непримиримого врага алашординцев, увидев его единственный раз в 1933 году, в своих воспоминаниях, изданных отдельной книгой в 2000 году, с нескрываемым восхищением напишет: «Букейханов оказался привлекательным человеком... Внешний вид его мне показался царственным. Высокомерный, с непроницаемым лицом».

 

К этим воспоминаниям М.Мукановой необходимо добавить, что покойный С.Садвакасов являлся родным зятем А.Букейхана, мужем дочери Лизажан, как он ее нежно называл в своих письмах, адресованных А.Байтурсынулы, и отцом первого и единственного на тот момент внука Кенки (так ласково называли Искандера в семейном кругу).

 

Сегодня в академическом справочнике о нем написано: «Неординарная и талантливая личность, обладавшая непоколебимыми жизненными принципами и прекрасными качествами характера, Смагул Садвакасов  вобрал в себя талант яркого публициста, незаурядного писателя и критика, деятеля культуры, организатора казахского театра, оратора-трибуна и наставника молодежи».

 

В 1925 году в 25-летнем возрасте став наркомом просвещения Казахстана, С.Садвакасов в 1926 году одним из первых вступает в резкую конфрантацию с Ф.Голощекиным, новым партайгеноссе республики. Их разногласия касались как раз вопросов насильственного перевода казахов к оседлости, проведения массовой коллективизации казахского аула с конфискацией имущества у зажиточных семей в аулах, как того выдвигал Голощекин.

 

Замечу, что непримиримая конфронтация между Садвакасовым и Голощекиным являлась еще и невидимым и безмолвным противостоянием двух личностей – лидера Алаш А.Букейхана и вождя большевисткой власти И.Сталина, борьбой добра и зла. Если одни из них действовали исходя из коренных интересов своего народа и во благо которого были готовы на самопожертвование, то другие - руководствовались авантюрными, античеловеческими замыслами, опираясь на на мощь и карательную систему огромной империи. Поэтому судьба противостояния Садвакасова с Голощекиным, равно и лидера Алаш с вождем коммунистической империи, была изначально обречена, поскольку за спиной последнего маячила фигура самого Генсека ЦК ВКП (б) И.Сталина.

 

В итоге в 1928 году С.Садвакасова отзывают в распоряжение ЦК ВКП(б) в Москву, где бывшего наркома Казахстана зачисляют в студенты первого курса Московского института инженеров железнодорожного транспорта. Вслед за ним аккурат в Москву будет отозван и Н.Нурмаков. Теперь и бывший председатель Совнаркома зачислен также на «учебу» в коммунистический университет при ЦК ВКП(б). Стоит ли напоминать: кто за всем этим стоял, если после окончания института С.Садвакасов по личному распоряжению Сталина направлен на строительство железной дороги Москва-Донбасс. Работая в районе Воронежа, осенью 1933 года зять лидера Алаш, по официальной версии, заразился брюшным тифом и 16 декабря того же года умер в московской больнице. После кремации его прах до 2011 года будет находиться в Донском кладбище в Москве. Там, спустя несколько лет, появится «братская могила», в котором будет тайно похоронен и прах родного тестя.

 

Но все эти события произойдут чуть позднее.

 

Пока же вернемся к главной теме. Если исходить из показаний М.Дулатулы и С.Каратлеуова от июля 1929 года, то участие А.Букейхана в декабрской партконференции в Кызыл-Орде, приехавшего в город накануне и именно с целью попасть на нее, не покажется уже чистым вымыслом. Судя по тому, что лидеру Алаш предоставили место в президиуме, о чем свидетельствует случайно обнаруженная в Казахстане в 2011 году кинохроника из того партийного форума, партийно-государственное руководство Казахстана если и не ждало его прибытия на конференцию, то уж точно относились к нему с большим уважением. Но выступление на партийном форуме Ф.Голощекина, заявившего, что «до его приезда в республике никакой советской власти не было», превзашло самые пессимистические предчувствия лидера казахов.

 

Однако дальнейшие события, развернувшиеся уже по диктату и сценарию ставленника И.Сталина, свидетельствуют, что за считанные дни пребывания в Кызыл-Орде лидеру Алаш не удалось добиться желаемого – преодоление разногласий и разлада между казахскими руководителями страны, разделенными групповыми противостояниями, а значит предотвратить надвигающиеся гонения и репрессий. Голощекин еще больше способствовал этому разладу, натравливая эти группы друг против друга и умело использует их разногласия для расправы над ними поочередно.

 

 

«КАРАТЕЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ СТАЛИНА»

 

 

Летом следующего года, в 1926 году, А.Букейхан предпринял вторую попытку примирения и объединения рядов казахских коммунистов в партийно-государственном руководстве страны. В Кызыл-Орду в этот раз он приехал вместе с С. Руденко, воспользовавшись своей поездкой в Адайский уезд в составе антропологической экспедиции Особого комитета АН СССР. Он возглавлял группу по экономическому исследованию уезда, всей экспедицией руководил С.Руденко, ученый из Лениграда.

 

Нет смысла гадать, с кем он встречался в Кызыл-Орде и какие задачи или проблемы с ними обсуждал. Незамедлительная и карательная реакция И.Сталина свидетельствует, что лидеру Алаш в ходе этой поездке удалось добиться определенных успехов. По возвращении в Актобе А.Букейхан был арестован и, как в 1922 году, под конвоем доставлен в Москву и сразу заключен в Бутырку.

 

Дальнейшая судьба лидера Алаш теперь полностью зависела от настроения и прихоти И.Сталина, ставшего уже почти полновластным хозяйном Кремля и всей страны. Не исключено, что И.Сталин в этот момент пришел к мысли, что наступил долгожданный час, чтобы, наконец, осуществить план октября 1922 года по «ликвидации руководящей нелояльной части Алаш-Орды». В этом случае А.Букейхан находился в одном шаге от верной смерти.

 

Боялся ли он смерти? Его последующие действия твердят, что нет. Его больше всего тревожила судьба своей страны и народа, которых, как предчувствовал лидер нации, в недалеком будущем ожидают неслыханные испытания. И в который раз самые тревожные предчувствия его не обманули. Уже первое выступление наместника И.Сталина в Казахстане, Ф.Голощекина, свидетелем которого он сам стал в декабре прошлого года, и первые действия нового партайгеноссе в 1926 году, обвинившего самых молодых и талантливых руководителей страны в лице председателя Совнаркома Н.Нурмакова и наркома просвещения С.Садвакасова в «национал-уклонизме» и «садвакасовщине», ничего доброго не предвещали. Вслед за ними подверглись гонениям, казалось бы, самые «преданные» коммунисты, как С.Сейфуллин, М.Мурзагалиев, С.Мендешев, который буквально год назад донес на лидера нации во ВЦИК, и другие.

 

Тем временем дочь А.Букейхана, с младенцем на руках, маленьким Искандером, была бессильна что-либо сделать, чтобы освободить отца, когда вся власть в стране, в том числе и судебная, была сосредоточена в руках одного человека.

 

И все же в этот раз ее отца спасла счастливая случайность. Случайностью это было или нет, это не так важно. Но об этом случае автору этих строк рассказал Раимжан Букейханов, племянник лидера нации, не раз гостивший у дяди в Москве.

 

Когда Лиза пришла к своей подруге еще со студенческих лет, чтобы поделиться с постигшим ее семью горем, ее отец, услышав плач, вмешался в разговор двух подруг. Отцом подруги оказался один из «старых большевиков», Василий Андреевич Шелгунов, который вследствие долгого пребывания в ссылке в Сибири ослеп. Но он узнал в Лизе дочь легендарного пропагандиста идеи экономического материализма марксизма А.Букейхана по ее голосу и лицу, погладив его. Старый большевик тут же вызвался ей помочь и немедленно напросился на прием к И.Сталину. Присутствовала ли Лиза при беседе старого большевика со Сталиным, сопровождавшая слепого старца в его походе в Кремль, доподлинно неизвестно. Но в статье Ж.Бектурова от 1989 года описываются некоторые подробности этой встречи. Доподлинно известно, что в тот момент В.Шелгунов оказался одним тех старых большевиков, кто Сталина называл еще по партийной кличке «Коба».

 

Войдя в кабинет Сталина, старый большевик с порога набросился на него: - Коба, ты хоть знаешь, кого арестовал? Он же убежденный марксист! Это ведь он нас учил марксизму. Немедленно прикажи освободить его!

 

Сверхосторожный Сталин, видимо, осозновал, что его позиция на посту Генсека Политбюро ЦК ВКП(б) еще не столь всемогуща и надежна, куда только в начале года переизбрался, чтобы проигнорировать мнение старого большевика из так называемой «ленинской гвардии». И по телефону распорядился освободить А.Букейхана из Бутырки и доставить его в свой кабинет.

 

Вторая встреча и беседа лидера Алаш со Сталиным прошла в гнетущей обстановке. В этот раз И.Сталин предстал не в образе наркома по национальностям, а главы государства и тон его разговора был подобающим. Он напомнил своему визави о своем первом требовании, которого повторил еще раз, но уже в тоне, не терпящим возражений и тем более неисполнения.

 

По разговору И.Сталина нетрудно было догадаться, что перед этой встречи хорошо обдумал, о чем говорить. Вдруг он, хитро прищурив глаза и слегка улыбаясь, сказал: - Если вы скучаете по своим конским блюдам и кумысу, почему бы вам не поехать в Башкирию? Там ведь употребляют те же блюда и кумыс?

 

Этим самым он еще дал понять своему собеседнику о своей прекрасной осведомленности. Но, судя архивным документам, даже в этом случае, несмотря на свое давление, И.Сталин не смог заставить лидера Алаш пересмотреть свое решение вернуться в Казахстан, что похоже не раз вызывало раздражение, а иногда и ярость «отца всех народов». Ярким потверждением тому могут служить новые архивные документы, предоставленные РГАСПИ в 2010 году. Более того эти документы свидетельствуют и о том, что несколько месяцев спустя глава огромной империи вынужден лично сам заняться трудоустройством... А.Букейхана.

 

Из двух образцов одной и той же секретной телеграммы, судя по надписям на них, подлежащих отправке в шифрованном виде, больший интерес представляет первый из них. Поскольку и отличие их как раз состоит в том, что первый образец телеграммы (фото № 12) – рукописный, составленный и подписанный лично рукой И.Сталина, второй - отпечатанный на машинке (фото № 13). Телеграмма, адресованная Ф.Голощекину и Н.Нурмакову, датируется 17 мая 1927 года.

 

Если внимательно изучить телеграмму не только по содержанию, но и чисто визуально, то и по ее содержанию, и по размашестому почерку нетрудно уловить настроение ее составителя. Она составлена человеком, находившимся в состоянии раздраженности или даже ярости. Возьмем только содержание:

 

 

«Сообщите немедля: возражаете ли против временной поездки Букейханова в Казахстан или постоянной его работы у вас. № 11064/с – 3837/ш

 

                                                                                                                             СТАЛИН».

 

А теперь обратим внимание на то, как тонкий психолог И.Сталин сформулировал вопрос: «ВОЗРАЖАЕТЕ ЛИ?» - как будто диктует своим адресатам предпочтительный ответ на него: «ДА». В случае правильной постановки вопроса: «НЕ ВОЗРАЖАЕТЕ ЛИ?» – вероятнее всего, последовал бы нежелательный для Сталина ответ: «НЕТ, НЕ ВОЗРАЖАЕМ».

Теперь что касается личности адресатов сталинской шифрованной телеграммы и их вероятного ответа на нее.

 

Ф.Голощекин в этот момент секретарь Казахского крайкома ВКП(б), Н.Нурмаков – с 1924 года председатель Совнаркома Казахской (Киргизской) АССР и оставался им до апреля 1929 года.

 

Ответные телеграммы Ф.Голощекина и Н.Нурмакова за шифрованный запрос И.Сталина от 17 мая 1927 года обнаружить пока не удалось. Но очередные архивные документы и справки свидетельствуют о том, что Н.Нурмаков опередил «отца всех народов» И.Сталина в «заботе» о трудоустройстве казахского лидера. Вполне допустимо, что прямо под носом у Ф.Голощекина, Н.Нурмаков пригласил А.Букейхана из Москвы и принял на работу в наркомзем. «Под носом» говорится условно, поскольку будучи секретарем Казахского крайкома ВКП(б) с 1924 по 1933 гг., Ф.Голощекин, по всем исследованиям и справочникам, «царствовал» (сарказмом Льва Троцкого в его адрес: «Что, барчук, все царствуешь?») в Казахстане сидя в теплом и уютном Алматы, тогда как все центральные органы власти республики находились в Кызыл-Орде. Но решение Н.Нурмакова, принявшего А.Букейхана на работу без согласия Ф.Голощекина и одобрения И.Сталина было чрезвычайной смелостью и связано с большим риском.

 

 

«РАБОТА В НАРКОМЗЕМЕ КАЗАХСТАНА В ОБХОД СТАЛИНА»

 

 

Между тем письмо «временно исполняющего дел» наркомзема [ВРИД.НАРКОМЗЕМ] КазАССР за подписью Букейханова, адресованное в Совет народных комиссаров КазАССР, то есть Н.Нурмакову, потверждает тот факт, что лидер Алаш по крайней мере в июне 1927 года уже занимал в наркомземе ответственную должность не ниже заместителя наркома. Из письма также следует, что Букейханов исполняет обязанности наркома Султанбекова временно в связи с его нахождением в Москве и просит «разрешение на выезд в Москву 6-го июля сего года и возложить временное исполнение обязанностей Наркома на Члена Коллегии Наркомзема тов. Алимбаева». Как видно из письма, в нем год не указан, но то, что оно написано в июле 1927 года, потверждается нижеследующими документами.

 

В частности, справка, предоставленная в свое время ЦГА МВД КазССР в распоряжение НКВД СССР, потверждает, что Букейханов выехал в Москву и участвовал на заседаниях профильного комитета ВЦИК:

 

1/ «в материалах фонда «Народный комиссариат земледелия Казахской АССР» в «протоколе заседания рабочей комиссии по выработке норм земельного обеспечения по Казахской АССР, выработанных на основании Положения о сплошном землеустройстве Казахской АССР» от 2-3/VIIІ-1927 г. проходит Букейханов, как представитель Казахской АССР»;

 

2/ «В «протоколе заседания президиума Федерального комитета по земельному делу при президиуме ВЦИК от 24/ VIIІ-1927 года проходит Букейханов, как представитель Казахстана».

 

Имеется и четвертый документ из того же фонда «Народный комиссариат земледелия Казахской АССР» – письмо в адрес Сыр-Дарьинского ГЗУ от 1927 года, под которым стоит подпись «Букейханова» как «Нач. Центр. Упр. Зем-ства» («Начальник Центрального Управления Землеустройства». Прим. автора).

 

В письме указан лишь 1927 год, день и месяц составления письма отсутствует, поэтому сложно определить, когда лидер Алаш занимал должность «Нач. Центр. Упр. Зем-ства» - до поездки в Москву или после.

 

Пока также остается загадкой, до какого года А.Букейхан работал в наркомземе Казахстана, при каких обстоятельствах уволен.

 

К примеру, 1 октября 1927 года «Сыну степей» был выдан «отзыв» о его работе в Казахской секции ЦИН СССР, где сообщается, что уволен с 1 октября того же года «в виду общего сокращения штатов». Но исключительно положительный характер отзыва склоняет к мысли, что увольнение А.Букейхана произошло все же по его собственному желанию. Относительно его работы в наркомземе Казахстана в период, когда он еще числился литературным сотрудником Казахской секции ЦИН СССР, особых вопросов нет, так как еще до наркомзема он параллельно и весьма успешно преподовал профессором в Ленинградском университете, привлекался в качестве эксперта в работе Особого комитета АН СССР, выезжал на научную экспедицию. Во всех этих случаях А.Букейхан мог попросить отпуск «без содержания» на длительный срок, что широко практиковалось в творческих организациях СССР.

 

Порождают массу вопросов причины его увольнения из ЦИН СССР именно в октябре 1927 года, а не позже или раньше, например, когда его пригласили на работу в наркомзем Казахстана, о чем он убедительно просил наркомзема А.Алибекова в письме еще от 2 октября 1925 года. Было ли это увольнение связано с его намерением окончательно вернуться в родную степь или появившейся, наконец, возможностью для этого – остается загадкой. Хотя, если исходить из содержания шифрованной телеграммы И.Сталина, такой вопрос все же стоял в повестке дня Генсека ВКП (б) и, похоже, он его серьезно рассматривал, предварительно прощупав точку зрения Голощекина и Нурмакова [шифрованной телеграммой от 17.05.1927 г.].

 

Более того, академик С.Швецов, соратник «Сына степей» еще по революционному движению в Сибири и Степного края, а также коллега по научным экспедициям 1904 и 1927 годов, в январе 1928 года написал характеристику на А.Букейхана, дав высокую оценку его научно-исследовательской деятельности начиная с 1896 до 1928 года. На характеристика, датированной 5 января 1928 года, проставлена печать Постоянного представительства КазАССР в Москве.

 

Исключительно положительный отзыв с последующим увольнением от ЦИН СССР и характеристика, которую смело принимать и за рекомендацию, с высокой оценкой своей научно-исследовательской деятельности от действительного члена, академика АН СССР – для каких целей они понадобились А.Букейхану: для защиты научной диссертации или для возвращения и занятия высокой должности в Казахстане? Есть однозначный ответ на то, что и отзыв и характеристика были предназначены для поездки в Казахстан. Но для чего? – Это очень важный и большой вопрос, на который по сей день нет убедительного ответа.

 

Нельзя обойти такой весьма существенный момент. Работая отрывками в структурах народного комиссариата земледелия Казахстана в 1920-1921 и 1927 годах, А.Букейхан успевает изучить состояние и перспективы сельского хозяйства некоторой части своей страны, ранее малоизученной им самим, например, как Каракалпакская автономная область, которая, как известно, была отделена от Казахской АССР лишь в марте 1930 года и передана в состав Узбекистана в 1936 году. Его научно-аналитический очерк под характерным заголовком «Сельское хозяйство Кара-Калпакской области» был опубликован в «Народное хозяйство Казахстана» в 1928 году в Кызыл-Орде. В нем А.Букейхан дает рекомендацию на акцентированное развитие в Каракалпакии «интенсивного поливного земледелия с уклоном в сторону хлопководства и семенного люцерноводства», а из традиционного животноводства, он видит наличия всех условий для развития каракулеводства: «Только нужно по отношению его [каракулеводства. Прим. автора] иметь систему мероприятий протекционисткого характера, как и в отношении хлопка», - отмечает ученый.

 

Тем временем, смелый поступок председателя Совета народных комиссаров Казахской АССР или, выражаясь современным языком, премьер-министра Казахстана Ныгмета Нурмакова, пригласившего А.Букейхана на работу в народный комиссариат земледелия без согласия на то Ф.Голощекина и одобрения И.Сталина, имел для него самого и лидера Алаш серьезные последствия. Замечу, что его поступок был лишь поводом – не будь этого, непременно нашелся бы другой. И в апреле 1929 года он был освобожден от занимаемого поста и отозван в Москву в распоряжение ВКП(б) под предлогом учебы в Коммунистическом университете при ЦК ВКП(б). А уже в мае месяце А.Букейхан приглашен на допрос в Алматы. Единственный допрос состоялся  27 мая 1929 года, в протокол которого занесен короткий ответ лидера Алаш: «О деятельности «Алаш-Орды» со времени ее организации и до распада я давал показания т. Каширину».

 

В этом году были арестованы большинство его соратников по правительству Алаш-Орда во главе с А.Байтурсынулы. При их допросах следователи НКВД особо интересовались и обстоятельствами приглашения А.Букейхана на работу в Особый комитет АН СССР и его участия в антропологической экспедии АН СССР в Адайском уезде. В этом можно убедиться из показания С.Каратлеуова от 2 июля 1929 года: «Когда Академия приняла работу от Казахстана, она сразу же через Швецова пригласила на работу хорошо знакомого Швецова – Букейханова как исключительного знатока Казахстана».

 

На допросе от 6 июля тот же С.Каратлеуов дал следующее показание: «В какой степени влиял Букейханов на экспедицию, мне не известно, но знаю, что Букейханов влиять мог».

 

Из этих документов видно, что безжалостная карательная система, выстроенная советской властью и лично И.Сталиным, серьезно взялась за лидера казахов А.Букейхана. Тем более к 1929 году лидерство и власть И.Сталина в партии и стране настолько укрепились, что позволяло ему действовать уже без оглядки на большевиков «ленинской гвардии». Уже не осталось людей, называвшие его по кличке «Коба», за то начали появляться, кто называл его «хозяйном», хотя еще только за его спиной.

 

 

СТРАХ СТАЛИНА: БЕЗГРАНИЧНЫЙ АВТОРИТЕТ ЛИДЕРА АЛАШ

 

 

Что спасло бывшего основателя и главу Национально-территориальной автономии Алаш-Орда А.Букейхана от первой волны массовых репрессий 1928-1929 годов, когда практически все его бывшие соратники во главе с А.Байтурсынулы, М.Дулатулы Х.Габбасовым арестованы и несли различные сроки наказания в сталинских лагерях? На также нет одназначного ответа. Вероятнее все И.Сталин нерешился на «крутые меры» в отношении лидера Алаш, опасаясь в последствий в Казахстане. Иного объяснения нерешительности «вождя всех народов» в отношении А.Букейхана просто не существут. Поскольку, с подачи своего ставленника Ф.Голощекина, он владел досконально информацией об истинной ситуации в Казахстане, шатком положении коммунистического правления в стране. Он также, как никто другой, был хорошо осведомлен о сохраняющимся безграничном и безупречном авторитете и ничем незапятнной репутации А.Букейхана перед своим народом и в целом в стране как подлинного вождя, лидера казахов. Доподлинно известно, что в народе его называли «ұлт көсемі», «Алты Алаш көсемі», «біздің ханымыз» [«вождь нации», «вождь Шести Алаш», «наш хан»]. Более того в среде казахоязычной творческой интеллигенции современного Казахстана по сей деннь принято называть А.Букейхана «ұлт көсемі» и даже «нағыз тұңғыш президент».

 

Претендовавший в те годы на роль «вождя всех народов», И.Сталин, внимательно отслеживал из секретных донесений НКВД, как каждый, пусть даже и редкий, приезд лидера Алаш в Казахстан сопровождался ликованием и подъемом настроения простого народа во всех регионах страны без исключения. Например, в 1926 году в Адайском уезде, на западе Казахстана, ныне Атырауская и Мангистауская области, как адайская общественность с торжеством и ликованием встретила и потчевала А.Букейхана как «подлинного вождя нации» («ұлт көсемі»), когда он приехал с Антропологической экспедицией в уезд. Об этом случае позже напишет академик Алькей Маргулан в своем дневнике, опубликованном лишь в 1994 году. Он был очевидцем этой славной встречи, будучи членом Антропологической экспедиции, и в своем дневнике выразит искреннюю благодарность адайцам за то, что они не забыли заслуги лидера Алаш перед народом.

 

Весьма любопытно, что десятью годами раньше, в 1916 году, вожди рода Адай встречали А.Букейхана восторженно, со знаменем и возгласами: «Явился наш хан!» В ответ лидер «Алаша» потребовал прекратить восстание.  Тогда А.Букейхан приехал с целью разъяснения народу бессмысленности и губительности безоружного восстания против современных регулярных войск воюющей империи, да еще несущей тяжелые потери в Первой мировой войне. Эти и другие его аргументы оказались неоспоримыми и он убедил вождей рода Адай подчиниться указу русского царя «25 июня» и отпустить джигитов от 19 до 35 года на фронт, пообещав им быть с ними. И сам, как всегда, неукоснительно выполнит свое обещание, отправившись вслед за ними на Западный фронт.

 

И весьма печально, что ученые-историки и общественность Казахстана до сих пор так и не выбрались из плена таких мифов, как, например, о восстании 1916 года якобы «под предводительством Амангельды Иманулы (Иманова)», созданного с легкой руки писателя Г.Мусрепова. Подлинным же предводителем восстания в Тургае являлся вовсе не Амангельды Иманулы, известный в степи конокрад и головорез, а Абдугаппар, который был местными родами избран ханом. Советская историография, основанная в основном на мифотворечестве, ловко обходила его имя только потому, что он был из рода торе-султанов (чингизидов).

 

Более печальный факт в том, что современные идеологии Казахстана не спешат восстановить истину национальной истории всего-то 100-летней давности. И это происходит при наличии неопровержимых исторических фактов и архивных документов.

 

Одним из очевидных фактов является то, что весной 1917 года А.Букейхан, будучи  комиссаром Временного правительства в Тургайской области, пригласит к себе хана Абдугаппара и Амангельды Иманулы на беседу. И убедив их в том, что русский царь свержен, против кого они подняли бунт, а предстоящее Учредительное собрание установит в стране подлинное народовластие. В ответ оба бунтаря обязуются больше не будоражить народ. Документальные свидетельства об этой встрече хранятся в государственном архиве Казахстана. Но свое обязательство нарушит лишь один из них – Амангельды.

 

Тем временем И.Сталин не решался на арест и тем более физическую ликвидацию «Сына степей» еще и по тем основаниям, которых перечисляет Ф.Голощекин, секретарь Казахского краевого комитета ВКП (б) в 1925-1933 годах, в статье, опубликованной в журнале «За партию» в начале 1930 года: «Это время [1920-1925 гг.] характерно не партийным строительством, а господством группировок, господством идеологии Алашорды вне партии, господством идеологии ходжановщины, рыскуловщины и садвокасовщины, отражавших тогда алашординскую идеологию внутри партии. Это время, когда руководство было в руках всех этих группировок националистов… Я утверждаю, что в то время трудно было найти коммуниста-казаха, который не принадлежал бы к какой-либо группировке…».

 

Если проследить за логикой и ходом действий И.Сталина и датами событий в Казахстане, то заметим, что все казахские коммунисты Т.Рыскулов, С.Садвакасов, Н.Нурмаков, С.Ходжанов и другие, обвиненные Ф.Голощекиным в «национал-уклонизме» [обвинительными терминами, как «троцкизм», «зиновьевщина-каменевщина», сперва пользовался И.Сталин, позднее подхваченные Ф.Голощекиным для расправы в 1926-1933 годах над казахскими лидерами: «ходжановщина», «садвакасовщина», «нурмаковщина» и т.д.], будут отозваны в Москву под «благородным» предлогом – учебы. Но несколько лет спутся всех их ожидал более изощренный сталинский метод неминуемой смертной кары, за исключением С.Садвакасова.

 

Последний арест и закючение в Бутырку лидера Алаш А.Букейхана произошел 26 июля 1937 года, о чем свидетельствует ордер за № 3640 (фото № 15). И арест последовал аккурат после появления на свет резолюции «Об антисоветских элементах», подписанной И.Сталиным 2 июля 1937 года, на основании которой 30 июля 1937 года новый глава НКВД Н.Ежов подписал оперативный приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».

 

Для ускоренного рассмотрения тысяч дел широко и повсеместно стали применяться внесудебные репрессивные органы, т. н. «комиссия НКВД и генерального прокурора СССР» (в нее входил сам нарком внутренних дел Н.Ежов) и трагически известная «тройка» НКВД СССР на уровне союзных, автономных республик и областей.

 

До своего третьего и последнего ареста в Москве, в 1928-1937 годах, «Сын степей», судя по редким и отрывычным сведениям, основное время проводил в своей коммунальной квартире, воспитывая своего внука Искандера. В декабре 1933 года потерял своего единственного зятя С.Садвакасова, на похоронах которого присутствовали Т.Рыскулов, Н.Нурмаков, занимавшие тогда высокие партийно-государственные посты в Москве, писатель С.Муканов с супругой и другие.

 

Первый раз с марта 1930 года до первого ареста в июле того же года, во второй раз с 1935 года вплоть до своего последнего ареста в июле 1938 года, из бывших лидеров Автономии Алаш-Орды, руководивший Западным отделением Алаш-Орды с 1917 по 1919 годы включительно, а также являвшимся заместителем председателя всероссийского мусульманского совета с мая по ноябрь 1917 года, в Москве проживал и Джанша (Джаганша) Досмухамедулы. Из его показания следователю НКВД от 7 июля 1938 года следует, что он первый раз переехал в Москву по приглашению родной сестры своей супруги, Надежды Константиновны, которая в то время была замужем за Тураром Рыскуловым.

 

Как известно, Т.Рыскулов с 1926 по 1937 годы занимал пост заместителя председателя Совета народных комиссаров РСФСР и он имел все возможности устроить своего свояка Дж.Досмухамедулы на приличную работу и обеспечить его достойным жильем, о чем сообщила ему «балдыз» [сестра супруги] в телеграмме, полученной им в Ташкенте, где безуспешно пытался найти работу.

 

Встречался ли он с А.Букейханом при первом переезде в Москву или нет, об этом он не сообщает. Но в своих показаниях следователю НКВД от 2 июня 1938 года, бывший руководитель Западной Алаш-Орды рассказал: «Очень редко, в два-три месяца, а иногда в полгода раз заходил ко мне Букейханов, с которым мы просто болтали; он хороший остроумный рассказчик; забавлял остротами».⁵⁵ На допросе от 4 июня того же года Дж.Досмухамедулы рассказал более подробнее о своих встречах с «Сыном степей»: «После моего возвращения из ссылки в 1935 году мы с ним изредко встречались у меня на квартире и у него. Последний раз я с ним встретился в феврале м-це 1937 г. С его слов мне известно, что он не арестовывался, несмотря на то[,] что был одним из активных участников нашей к-р[контрреволюционной] организации, и до этого был руководителем и лидером «Алаш-Орды». А на допросе от 7 июня 1938 года он добавил, что встречался с А.Букейханом «в течение 1935-1937 годов».

 

В этих показаниях Дж.Досмухамедулы перечислил также имена всех бывших алашординцев, с которыми имел встречи в Москве в 1935-1937 годах. Это Халил Дос-Мухамедоов, Мирзагази Испулов, Абдурахман Монайтбасов, Мустафа Буралкиев, Мухтар Мурзин, а также приезжавшие в Москву Санжар Асфиндияров, Алпысбай Кальменов, С.Акаев и другие [ПО записи в протоколе допроса. Прим. автора]. Нельзя исключить, что все перечисленные алашординцы первом делом спешили встретиться именно с бывшим председателем Алаш-Орды, лидером нации - А.Букейханом.

 

 

ТРИ ПИСЬМА КАК СВИДЕТЕЛЬСТВО 10-И ЛЕТ ЖИЗНИ

 

 

Сохранились всего три письма, датированные 1934 годом. Автором-отправителем первого из них, датированного 27 февраля 1934 года, является В.Бонч-Бруевич, близкий соратник «вождя пролетариев» В.Ленина, в тот год директор Центрального музея художественной литературы, критики и публицистики (ЦМЛ). В письме Бонч-Бруевич просит А.Букейхана помочь в «организации литературных фондов» ЦМЛ (фото № 16). Поиски как следов самого ЦМЛ, так и «помощи» А.Букейхана в организации его фонда, как об этом просил Бонч-Бруевич, в виде «писем, взаимной переписки, дневников, записных книжек, мемуаров и всяких воспоминаний, рукописей, книг, фотокарточек, редких уникальных книг, книг, запрещенных цензурой или издававшихся в крайне ограниченном количестве» и много другого, пока не увенчались успехом. ЦМЛ, находившийся изначально по адресу: Москва, 31, Рождественка, дом 5, 1-й этаж, давно ликвидирован, все его фонды распределены между другими музеями и архивами Москвы, значительная часть фондов досталось РГАСПИ.

 

Два других письма написаны самим «Сыном степей», одно из которых датируется 26 сентября 1934 года и адресовано бывшему соратнику М.Дулатулы, отбывающему наказание в Соловецком лагере особого назначения, который спустя буквально 10 дней трагически скончался в Центральном лазарете. Он был первым из лидеров Алаш-Орды, погибшим в сталинских лагерях или застенках, но - не последним.

 

И, наконец, последнее письмо, написанное 17 октября того же года, уже после гибели М.Дулатулы, адресовано Ельдесу Омарулы. Оно было обнаружено в личном архиве Сарсена Аманжолова, что свидетельствует о том, что адресат получил его. Из содержания письма можно ясно понять, что А.Букейхан продолжал заниматься над научными темами, в частности темой истории казахов и Казахстана, в чем обязался еще в 1913 году.Однако ни одна из его рукописей периода 1928-1937 годов не сохранилась. Вероятнее всего они были конфискованы при его аресте и уничтожены после расстрела. Рукописи его ранних литературных переводов (1922-1927 гг.), хранящиеся в настоящий момент в фонде бывшей Центральной научной библиотеки НАН РК, впрочем как и рукопись одного незаконченного романа С.Садвакасова, могли попасть в Казахстан через М.Ауэзова, который нередко бывал в коммунальной квартире лидера Алаш в Москве до 1937 года. Рукопись романа обнаружил в доме-музее М.Ауэзова и издал в сборнике собрании сочинений С.Садвакасулы профессор Д.Камзабекулы.

 

Эпизод, описываемый С.Букейхановым, внучатым племянником «Сына степей», в книге «Нельзя о прошлом позабыть» о том, что для ареста А.Букейхана прибыл нарядом сотрудников НКВД во главе с самим Н.Ежовым, имеет все основания быть истиной, если иметь в виду пристрастность чекиста № 1 присутствовать при допросах и пытках известных личностей. В своем рабочем столе Н.Ежов хранил пули, еще одна страсть, которыми были расстреляны личные враги И.Сталина, которые были изъяты впоследствии при обыске у него.

 

Но то, что дочь А.Букейхана «училась с ним [Н.Ежовым] в гимназии» далеко не бесспорен. Исследователь его биографии А.Павлюков установил, что в годы проживания семьи Ежовых в Мариамполе (ныне Республика Литва) Коля Ежов отучился три года в начальном училище, а в 1906 году, живя у родственника в Петербурге, учился портняжному ремеслу. И это все образование будущего кровавого наркома НКВД.

 

Куда интереснее другой факт, что за 10 лет до своего назначения главой НКВД Н.Ежов работал в Казахстане: в 1925-1926 годах под началом Ф.Голощекина он занимал должность заместителя ответственного секретаря Казахского крайкома ВКП(б). Вполне правдоподобно, что в эти-то годы он мог заглядывать в коммуналную квартиру к лидеру Алаш, как обэтом пишет С.Букейханов в своей книге.

 

 

ЛИДЕР АЛАШ: «СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ НЕ ЛЮБИЛ, НО ПРИЗНАЛ!»

 

 

Если верить заместителю начальника ЦОС КГБ СССР А.Карбаинова, который, в своем ответном письме от 26 сентября 1991 года на запрос автора этих строк, утверждал, что «после ареста Букейханов на единственном допросе, еще до предъявления ему обвинения, признал себя виновным, а в суде потвердил свои показания, данные на предварительном следствии». Не подвергался ли лидер казахской степи «на единственном допросе» пыткам в присутствии Н.Ежова, об этом не сообщается. Но фотокарточка А.Букейхана из Бутырки, приложенная к ответному письму ЦОС КГБ СССР от 26.09.1991 года, лучше любого ответа.

 

Из этого письма также следует, что «обвинение Букейханова в антисоветской деятельности было основано лишь на его показаниях на предварительном следствии, где Букейханов в общей форме указывал о проводимой им работе в националистических целях».

 

По признанию ЦОС КГБ СССР, «свидетели на следствии и в суде не допрашивались, не имеется в деле и иных объективных данных, свидетельствовавших о наличии в Казахстане и в городе Москве так называемого террористического центра».

 

В то же время было бы неверным утверждать об абсолютной «безвинности» лидера Алаш-Орды перед Советской властью. Если взять на истину показания ряда бывших руководителей Автономии Алаш-Орда, то после завоевания советской Красной армией Бухары и Хивы и уничтожения их самоуправления, казахская национальная элита не без основания опасалась того, что Советская власть непременно ликвидирует и автономную самостоятельность Казахстана и превратит его в свою колонию. Как утверждал Джанша Досмухамедулы в своих показаниях на допросе следователя управления НКВД по московской области от 4 июня 1938 года, алашординцы считали, что Советская власть ведет ту же завоевательную политику, которую осуществлял царизм, называя эту политику «красным империализмом». Клятвенные заверения вождей советской власти и политику большевисткой партии о самоопределении наций вплоть до отделения - алашординцы считали не более чем «политическим маневром». Но, не без повода опасались они, по мере укрепления своей своей власти большевики уничтожат самостоятельность национальных республик. «Эти мысли бродили в головах бывших Алаш-ординцев в течение 1921 г.», - утверждал Дж.Досмухамедулы в июне 1938 года.

 

Эти опасения подтолкнули бывших алашордицев создать в 1922 году в Ташкенте казахскую национальную организацию, ядро которой должна была составить интеллигения Алаш. Инициатором и главным идеологом этой организации, известной как «Алка» [букв. «медальон», «оберег». Прим. автора], являлся как раз А.Букейхан, вопросами организации занимались М.Дулатулы, М.Есполулы и М.Ауэзулы. Проект платформы «Алка» был разработан тем же М.Дулатулы, а также М.Тынышбайулы и Дж.Досмухамедулы. Проект платформы затем был согласован с А.Букейханом, находившимся в тот момент еще в Оренбурге, которому ее доставил Уалихан Омарулы [Валидхан Омаров].

 

Подчеркну, что «Алка» не являлась подпольной или политической структурой, преследующей какие-то политические цели и задачи, как об этом утверждал Дж.Досмухамедулы в своих показаниях в июне 1938 года, а создавалась вполне открыто и была призвана осуществлять свою деятельность исключительно в научно-образовательной и просветительской сфере вполне легально. Поскольку даже по действовавшим в тот момент советским законам, создание подобных организаций не воспрещалось. Неопровержимым доказательством этого может служить тот факт, что когда платформа «Алка» была уже разработана и разослана во все области Казахстана для ознакомления, создания областных филиалов из местных казахских интеллигентов Алаш, советские власти не предпринимали никаких карательных мер в отношении лидеров этой организации, членов и просто причастных к ней. Еще и потому, что организация «Алка», как таковая, так и не состоялась. Судя по всему, по той причине, что лидер Алаш-Орды А.Букейхан, главный ее вдохновитель и идеолог, в декабре 1922 года, был удален в Москву.

 

Но несмотря на это ближе к 1930-м годам «Алка» попала в разработке ОГПУ-НКВД как «подпольная контрреволюционная националистическая повстанческая организация алашординцев», которая, важно подчеркнуть, послужила лишь поводом для обвинения и преследования не только бывших лидеров и членов Автономии Алаш-Орда, но всех видных национальных интеллигентов и казахских советских руководителей Казахстана в целом.

 

Хотя, нельзя исключить, что изначально при создании «Алка» ее основатели ставили и политические цели и задачи, например, как «подготовка кадров и население к вооруженному выступлению против Советской власти в случае угрозы национальной самостоятельности Казахстана». Для постановки таких целей интеллигенцию Алаш могли подтолкнуть ее опасения тайных замыслов вождей Совесткой власти по уничтожению автономной самостоятельности национальных республик, прежде всего Казахстана. И как показала дальнейшая практика, подобные опасения были далеко не безпочвенны. Эти опасения бывших алашординцев полностью разделял Мустафа Шокай, также бывший алашординец, находившийся с лета 1921 года уже в Париже.

 

Предпологать и тем более доказать, что М.Шокай эмигрировал во Францию исходя из собственных политических соображений и действовал исключительно из собственного видения ситуации в Казахстане и Туркестане в целом, было бы непростительным заблуждением. Те скудные и отрывчатые сведения, дошедшие до сегодняшнего дня, свидетельствуют о том, что он в течение 1920-30-х годов поддерживал связь с некоторыми бывшими лидерами Алаш-Орды и, прежде всего, со своим политическим учителем и наставником, кем являлся для него Алихан Букейхан. Об этом свидетельствует их переписка 1925 года через Амре Кашаубайулы, популярного домбриста и певца, который в том году не без участия лидера Алаш-Орды побывал в Париже, где блестяще выступил на этнографическом концерте на Всемирной выставке декоративного искусства. Очевидно, А.Кашаубайулы был не единственным каналом связи ученика в Париже с наставником, находившимся до декабря 1922 года в Казахстане, после вплоть до сентября 1937 года – в Москве. Похоже, что глубоко законспирированная связь между М.Шокаем и А.Букейханом была, надо полагать, не частой, как хотелось бы, но достаточно стабильной и устойчивой. Нельзя также исключить большую вероятность осуществления этой связи через посольство Франции в Москве. Благо, дипломатические отношения между Францией и СССР были установлены в октябре 1924 года, то есть через два года после переезда А.Букейхана в Москву.

 

Нельзя отбрасывать былую тесную связь французской масонской ложи «Великий Восток» с российской масонской ложей «Полярная звезда». Напомню, что «Полярная звезда», куда вначале, примерно в 1906 году, вступил А.Букейхан, была открыта в присутствии делегатов из Парижа как филиал французского масонского сообщества. Вероятность связи через французских дипломатов увеличивается еще тем фактом, правда, пока еще не потвержденным, что в конце 1920 и начале 1930-х годах лидер Алаш сотрудничал с влиятельной французской газетой «Фигаро». Очевидно, что сотрудничество осуществлялось тайно. Об этом факте дочь А.Букейхана, Елизавета Букейханова-Садвакасова, всколзь упомянула в разговоре с Р.Букейхановым, племянником лидера Алаш.

 

И попытка М.Шокая в 1934-1935 годах устроить М.Дулатулы побег из Соловецкого лагеря особого назначения, когда туда зашло торговое судно из Франции, является лишним доказательством наличия у А.Букейхана и М.Шокая постоянной и устойчивой связи. Об аресте и месте отбывания наказания М.Дулатулы в Соловках, М.Шокай мог узнать только от своего наставника А.Букейхана, поскольку из всех бывших алашординцов лишь он один пока еще находился на свободе, хотя и под неусыпным контролем НКВД. Но, очевидно, что ему как нельзя пригодился богатейший опыт конспиративной деятельности при царском режиме, особенно в рядах русского масонского ордена.

 

Безусловно, деятельность М.Шокая в эмиграции и его взаимодействие с соратниками по автономии Алаш-Орда в период с 1919 вплоть до конца 1930-х годов требует еще более скурпулезного исследования и объективного анализа. И весьма печально, что современные ученые-историки Казахстана всю деятельность в эмиграции бывшего главы Туркестанского мухтариата, более известного как Кокандская автономия, и одного из членов правительства – Народного совета Национально-территориальной автономии Алаш-Орда, склонны рассматривать в отрыве от происходящих в Казахстане событий в этот период, в отрыве от деятельности деятельности интеллигенции Алаш и бывших алашординцев. Это непростительное заблуждение.

 

Если же вернуться к опасениям бывших алашординцев относительно национальной политики Советской власти, то также очевидно, что М.Шокай следил за развитием событий в Казахстане не только по советской или западной прессе, но еще и по заранее установленным на местах каналам связи. И каждое свое действие, каждый свой острый разоблачительный материал о проводимой Советской властью политике в Казахстане и других республиках Средней Азии, М.Шокай по возможности согласовывал с А.Букейханом, возможно, А.Байтурсынулы и другими. В зависимости от ситуации и вероятного развития событий в Казахстане в контексте национальной политики Кремля, М.Шокай создает мощный информационный фон своими многочисленными выступлениями и лекциями перед западной общественностью, статьями в западной прессе, а также книгами, пытаясь как-то повлиять на действия Советской власти и ее политики в национальных республиках. Попытки и усилия Советской власти обезвредить, под личным контролем И.Сталина, еще лучше физически устранить М.Шокая, красноречиво свидетельствуют о том, что его попытки повлиять на национальную политику Кремля были не напрасны.

 

Что же касается цели организации «Алка» по «подготовка повстанческих кадров и население к вооруженному выступлению против Советской власти в случае угрозы национальной самостоятельности Казахстана», то не исключено, что эти цели и задачи, ествественно, не были отражены в официально обнародованной платформе, над которой работали М.Дулатулы, М.Тынышбайулы и Дж.Досмухамедулы. При составлении платформы в 1922 году учитывался тот факт, что большая часть бывших алашординцев занимали руководящие посты в советском и партийном аппаратах Казахской и Туркестанской АССР и, как предпологалось, через них влиять на их политику в сторону защиты интересов казахского народа с учетом его национальных особенностей.

 

Важно подчеркнуть, что настроение и взгляд А.Букейхана к Советской власти, как и у всех остальных бывших лидеров и членов Алаш-Орды, в разные периоды менялись. Но с 1929 года его взгляд к большевисткой власти изменился коренным образом в связи с насильственным переводом казахов к оседлости и проведением массовой коллективизации в Казахстане, а также преследованиями казахских советских руководителей республики. С момента прихода Ф.Голощекина в Казахстан в качестве первого партийно-государственного руководителя, об объединении национальной интеллигенции в единую организацию наподобие «Алка», тем более интеллигенции Алаш, называемой советской властью «национально-буржуазной интеллигенцией», не могла быть и речи по определению. К 1930 годам Советской власти удалось рассредоточить, раздробить и безвредить казахскую национальную элиту в лице выдающейся интеллигенции Алаш, где-то даже запугать. Лучшим свидетельством тому может служить показание Дж.Досмухамедулы от 8 июня 1938 года: «Встречаясь с участниками казахской националистической повстанческой организации в разное время как до ссылки, так и после ссылки, а также встречаясь с казахскими националистами мы говорили о том, что в результате коллективизации почти половина казахского народа вымерла, вспоминали наши алаш-ордынские дела, о том, что в случае войны против Совесткого Союза будут происходить массовые аресты... Говорили о том, что казахи друг к другу больше не ходят, не общаются, ибо боятся органов НКВД, т.к. происходит слежка за каждым, говорили о массовых арестах в Казахстане, в частности, об аресте наркомов-казахов, высказывали по этим вопросам свое недовольство, нас удивляли происходящие аресты наркомов».

 

Но вот следующая строка из этого письма вызывает недоумение и сомнение: «Изъятая при аресте личная переписка Букейханова утеряна». Если эта переписка была подшита к делу А.Букейхана в качестве улики его преступной деятельности, то как она могла быть вообще «утеряна»?

 

Более того, судя по копиям протокола заседания Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 27 сентября 1937 года, где рассматривался дело А.Букейхана, утверждение ЦОС КГБ СССР о том, что обвиняемый «признал себя виновным, а в суде потвердил свои показания, данные на предварительном следствии», не потверждается. Копий протокола были предоставлены уже ФСБ РФ (в том году еще ФСК РФ – Федеральная служба контрразведки Российской Федерации. Прим. автора) в марте 1995 года. Согласно этому протоколу, в своем последнем слове, предоставленное обвиняемому судом перед оглашением своего постановления, А.Букейхан признал лишь: «СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ НЕ ЛЮБИЛ, НО ПРИЗНАЛ»!

 

Вслед за этими словами лидера Алаш Военная Коллегия Верховного Суда СССР огласила свой стандартный вердикт, по которому он признан виновным по всем пунктам предъявленного обвинения и приговорен к смертной казни через расстрел. Приговор приведен в исполнение в тот же день – 27 сентября 1937 года, о чем свидетельствует справка, предоставленная ФСБ РФ.

 

В этот день был вынесен смертный приговор в отношении еще одного яркого представителя Казахстана – Ныгмета Нурмакова, бывшего председателя Совета народных комиссаров Казахстана в 1924-1929 годах, который будет расстрелен в тот же день.

 

Здесь трудно не согласиться с мнением ученых Общества исследования исследования Центральной Азии Осфордского университета, которые в 1985 году утверждали: «Эта выдающаяся казахская элита того периода исчезла  в кровавой пурге 30-х годов, вместе с большинством казахских коммунистов, включая тех, кто были жестокоми врагами Алаш-Орды».

 

Все же в это утверждение исследователей Оксфордского университета необходимо внести небольшую, но очень важную корректировку. В массовых репрессиях 1930 годов из числа алашординцев выжили двое. Один из них Алимхан Ермеков, который, правда, вплоть до 1950 годов подвергался гонениям, и Мухтар Ауэзов. Первый из них впоследствии станет первым казахским профессором математики, второй – лауреатом Ленинской премии за роман-эпопею «Путь Абая».

 

Однако ни в письме ЦОС КГБ СССР от 1991 года, ни в документах, присланных ФСБ РФ, являющейся правоприемницей КГБ СССР, не сообщалось подробности того, где похоронен лидер казахского народа начала ХХ века после расстрела. Место вечного покоя легендарного «Сына степей», национального лидера казахского народа начала ХХ века обнаружится спустя 80 лет со дня его расстрела случайно, благодаря настойчивым поискам потомков Н.Нурмакова. Им при помощи фонда «Мемориал» удалось выяснить, что А.Букейхан и Н.Нурмаков не только осуждены и расстрелены в один и тот же день, но и похоронены, точнее их прахи покоятся вместе в братской могиле на Донском кладбище в Москве.

 

Алихан Букейхан вел скромный, аскетичный образ жизни как при царизме, так и при новых властях. После его ареста и расстрела, дочери Елизавете и внуку Искандеру из «роскоши» достались – одна комната в коммунальной квартире в Москве, книги, фотоальбом, некоторые рукописи и... кисет с насыбаем, который сейчас хранится у внучатого племянника С.Букейханова в Алматы.

 

Лидер Алаш пользовался непререкаемым авторитетом как в России, так и Казахстане, даже среди тех, кто считал его «классовым врагом» или «буржуазным националистом». Вызывал искреннее уважение, а иногда и восхищение и трепет.

 

По воспоминаниям Смахана-торе, в кругу родных Алихан нередко говорил, что после смерти ему достаточно три аршина («Өлгенде 2,5 кез жер керек»), чтобы быть похороненным в родной земле.

 

Однако, ни отцу – признанному лидеру нации, ни его дочери, ни внуку Искандеру не суждено было найти вечной покой на земле предков. Всем трем поколениям Букейхана не нашлась клочка земли в бескрайних степях казахов. Они нашли ее в Москве.

 

Где покоится сын Октай (по паспорту Сергей), который к 1937 году успел проявить себя как талантливый ученый и руководитель промышленности Казахстана и стоял у истоков освоения Жезказганского месторождения цветных металлов, до сих пор неизвестно. По сведениям ныне покойного Ж.Бектурова, журналиста-исследователя жизни и деятельности А.Букейхана, Сергей Октай Алиханулы ушел из жизни примерно в 1944 году при загадочных обстоятельствах.

 

 Султан-Хан АККУЛЫ