Существуют города, судьбой которых было всегда оставаться прекрасной провинцией, романтической, уютной периферией, но никогда – мегаполисом. Переход в категорию Большого Города для них непреодолимая преграда, попытка надеть на самку кальмара платье для коктейля, исходя из допущения, что все особи женского пола хотя бы один раз в жизни выходят в свет.
На сегодняшний день одним из таких городов стал Алматы – город, растущий быстрее, чем его трескающиеся от напряжения дорожные развязки со взрывающимися фонтанами кипятка теплотрассами, навсегда накрытый свинцово-черным слоем смога, который можно потрогать руками. Несмотря ни на что, этот город был и остается любимым для миллионов его жителей, его питомцев – как разъехавшихся по свету, так и живущих в нем. Верным признаком алматинца является его уникальный внутренний компас модели вверх-саина–вниз-ленина и снисходительность столичного жителя, лишенного административного статуса, но сохранившего уверенность в глубоко спрятанной духовности и слабой надежде на ее скорую востребованность.
Отзываться об Алматы в критических тонах является табу для его патриота, лишенного навыков критического анализа. Упомянув, к примеру, экологию, ты рискуешь получить охапку проклятий, дружеские советы немедленно уезжать и, что хуже всего, тщательно отретушированные фотографии родного города, которые так же похожи на оригинал, как Том и Джерри – на кошку и мышь.
Человек старается выбросить из памяти ворох плохих воспоминаний и фактов, не таскать за собою связкой тягостного мусора.
Вспоминается всегда самое лучшее. Чем старше артефакты, тем менее они похожи на правду для тех, кто моложе. Утренняя свежесть проспекта Абая, умытого большой желтой машиной. Яблоки апорт, плывущие по арыкам вниз по течению, и фазаны, гуляющие по парку Горького. Сейчас уже трудно сказать, что из этих архетипичных образов правда, а что – миф. Кто-то видел художника Калмыкова, пришельца с другой планеты, опередившего время. Чьих-то родителей, аташек и апашек, можно было узнать в стариках академиках и генералах, степенно разгуливающих по Тулебайке, по парку Академии наук и вдоль гастронома "Столичный". Но обо всем этом теперь говорится в прошедшем времени. Из города исчезло что-то очень важное, возможно, его душа, и все сходятся в мысли, что это уже вернуть невозможно. Это “что-то” ценнее скамеек, уходящих в землю в старых дворах, его нельзя пощупать.
Силы власти, денег и развлечений все время притягивали в небольшой город амбициозных, часто талантливых и выживающих в любых обстоятельствах провинциалов, увеличивающих рынки, спрос, потребности и условия для новых рабочих мест. Изо дня в день стирающих старые ландшафты.
Из города исчезла его история и стиль, их сохранение не вписалось ни в один из многочисленных планов развития.
В этом развитии Алматы и упустил единственный шанс сохранить свое лицо и самого себя – город не смог вовремя остановиться. Ему просто не оставили такой возможности – ни те, кто в нем жил, ни те, кто правил и все решал.
Старожилы говорят, что в посткунаевский период, насчитывающий уже десятки лет, у города никогда не было любящего и преданного друга. Были хозяева, их многочисленные семьи, устроенные в горизонталях акиматов и в предприятиях, куда переливались бюджеты города, были крепкие хозяйственники и покровители гуманитариев. Пост мэра использовали в качестве реинкарнации перед воплощением в касту швейцарских миллионеров (удивительным свойством локальной меритократии является то, что помогали загружать храпуновские самолеты антиквариатом и объявляли его в международный розыск примерно одни и те же люди).
В общем, за этот небольшой период было что угодно, кроме любви и заботы. Отсутствие чувств пропорционально отразилось на ландшафтах – классицизм и сдержанность зданий середины 20-го века потускнели и отъехали на второй план. Во фронт-офисе оказались режущие глаз синие офисные стекла однотипных бизнес-центров и неизменный алюкобонд.
Вторая причина, не менее важная, чем отсутствие любви, – непоследовательность. Психология временщика не предполагает системности, периодичности и создание каких-бы то ни было ценностей, кроме как в офшорных зонах.
Развитие мегаполисов – это проекты, время развития которых исчисляется десятками и даже сотнями лет постоянства и желанием всего городского социума жить в городе своей мечты и передать его детям.
Это единство является константой города. Но если министр образования учит своих детей в Лондоне и присоединяется к ним на постоянное место жительства, как только это становится возможным, а высшие медицинские чиновники лечатся за границей, значит, именно там их город мечты, именно его они хотят передать детям.
Для разгадки причин возникновения причудливых алматинских ландшафтов, эпических пробок, вечных ремонтов теплотрасс, всех этих размытых первым дождем дорог, в лужи которых рабочие кидают лопаты дымящегося асфальта; хаотически расположенных странных зданий, похожих на курсовые работы промышленного дизайнера, прогулявшего весь семестр, – необходимо принять во внимание, что городские чиновники есть плоть от плоти жителей Алматы 21 века. В большинстве своем они такие же мечтательные и рассеянные фантазеры, склонные к моментальному обогащению, одновременно трусоватые и агрессивные, но самое главное – непоследовательные и не верящие в завтрашний день.
Мы просто не готовы, каждый день методично качая мускулы и закаляя тело, готовиться к Олимпиаде, предпочитая покупку гастарбайтеров в последний момент. Мы не помним, что было на месте Тастака или Малой Станицы.
Это и было роковой ошибкой. Алматы следовало оставаться небольшим уютным 500-тысячным городом, избрав академическую, культурную или банковскую стезю, а не претендовать на все сразу. Мы навсегда потеряли Алма-Ату, но так и не обрели мегаполис Алматы.
www.esquire.kz, 04.08.2016
