На прошлой неделе президент Казахстана Нурсултан Назарбаев поручил правительству вернуть финансовые средства отечественных компаний из-за рубежа.
Риторика ли это или есть к этому предпосылки? И есть ли реальные возможности это сделать? Также вызывает сомнения необходимость этих денег в стране, потому что нет реальных инвестиционных проектов. Своим мнением на все эти вопросы поделился с «Къ» эксперт по центральноазиатскому региону, директор по культурным, научным и образовательным проектам Центра традиционных культур (Россия), Александр Собянин.
— Александр Дмитриевич, есть ли необходимость говорить о возврате этих денег и есть ли такие возможности?
— Как раз 3-4 года назад я размещал на Facebook подобную же новость о том, что Назарбаев грозно потребовал вернуть деньги в страну. Цикл совпадает даже по дням, потому что «напоминалка» соцсети напомнила о публикации тогда же, когда была опубликована новость на прошлой неделе.
И это не риторика. Деньги нужны сейчас всем. Я уже говорил в своих интервью, что спокойное, благоприятное время для Казахстана закончилось. Почти 20 лет в независимом и благополучном Казахстане по разным причинам были заинтересованы такие силы, как Россия, США и Китай. В силу изменения геополитической ситуации на Ближнем Востоке и в других регионах, США потеряли интерес к тому, чтобы поддерживать Казахстан. Штаты вполне устраивает то, что американские компании контролируют казахстанскую нефтедобычу и стратегический финансовый курс – этого достаточно.
В чем уникальность положения Казахстана в отличие от всех пятнадцати бывших советских республик? Те условия, на которых казахстанским организациям и компаниям предоставляют кредиты, больше никому не предоставляются. В результате этого «плюса» появился и «минус» — большой долг государственный и вдвое больше – корпоративный. Если ранее худо-бедно справлялись, экспроприируя банки или меняя в них структуру собственников, то сейчас эти ресурсы исчерпаны. Но деньги платить надо, государство привыкло развиваться на заемные средства, а их больше нет. Поэтому попытки ужесточения неизбежны. И если ранее это носило моральный оттенок, — нехорошо утаивать от государства, то сейчас мера вынужденная. Сейчас Казахстану деньги нужны для того, чтобы жить так же спокойно, как он жил последние 15 лет. Но, согласитесь, это не очень красивое обоснование: «Нужны деньги, чтобы продолжать сытно жить».
Государство держит курс, который Россия уважает, — ни в коем случае не переходить от евразийской интеграции к политической. Но этот курс требует продолжения на большие деньги, которых нет. А где их взять? Программы развития Казахстана работают «не очень». Я не буду критиковать деятельность «Самрук-Казыны» и программы ФИИР, но убежден, что они и не предполагали реального развития. Это красиво написанные обоснования для того, чтобы получать государственное финансирование. Потому что, если ты хочешь, чтобы было реальное развитие, ты должен заботиться об индустрии, а не о финансовой системе.
А если деньги будут отобраны и пущены на то, чтобы справиться с проблемами в экономике, они просто обогреют воздух.
— Да, возникает такое впечатление, что выхлоп от запущенных программ минимален.
— У Казахстана есть желание проводить индустриализацию, но нет таких команд: 25 лет пестовались команды, которые работают с «виртуальными» стратегическими концепциями и стратегиями, которые пишутся совместно с малайзийцами, британцами и другими англосаксами. А за ними всегда есть кто-то из четверки консалтеров или еще кто-то подобный. То есть это те стратегии и концепции, которые направлены на то, чтобы внешним игрокам было понятно, как вкладывать деньги в Казахстан. Но это же не реальная индустриализация. Приведу пример Киргизии, который касается и Казахстана. Побывав там, мы увидели, что сейчас там накачивать экономику нельзя, потому что помощь населению или МСБ будет означать дальнейшее опускание уровня образованности и уровня сложности, поскольку интерес самостоятельно активных субъектов ограничивается куплей-продажей и сервисом. Как результат все эти неприятности отражаются и на уровне Евразийского союза.
Когда была очередная девальвация тенге к доллару, меня спрашивали: что это даст. Я ответил, что не хотел бы гадать на курсах валют. Экономика и стратегия ее развития – это моя тема. Так вот, отпускание курса тенге имеет смысл для государства только в одном случае – если эти деньги будут сконцентрировано направлены не на экономику, а на прорывные проекты. В России это реализуется, хоть и не совсем прозрачно, потому что много уходит по карманам. Но это проблема нашего капитализма. И он закончится не потому, что воровать плохо, а потому что придется с ним расстаться ради выживания. Но там, где государство хочет – оно спокойно концентрирует деньги и никого не спрашивает. Заводы не только получают деньги, но и на какое-то время становятся сверхвыгодными хозяйственными субъектами – для банков, для контрагентов, то есть, покупателей или поставщиков.
С учетом всего этого встает несколько вопросов. И один из них, это отсутствие в Казахстане того самого ресурса, который бы принудил отдать взятое.
— Кроме агентства по коррупции…
— Это агентство хорошо тем, что там есть какая-то концентрация честных расследователей. Но это не дубинка. У них же нет права проводить спецоперации.
Приведу в пример вот такую историю: когда арестовывали главу Республики Коми Вячеслава Гайзера. Он отличался от предыдущих арестов, которые были внешним выражением борьбы одних силовых структур с другими, где жертвами падали губернаторы и даже олигархи. А в случае с Гайзером была отработка нового силового инструментария, потому что это – чрезвычайно умный человек и он мог «отрубить хвосты», ведущие к деньгам. Спецоперация проводилась в нескольких государствах, включая Украину. Цель была локализовать тех людей, которые участвуют в цепочках «отрубания хвостов».
Казахстану тоже обязательно нужен такой инструмент. Но готовы ли силовые структуры так скоординировано проводить операции, причем одновременно на территории разных стран?
— Почему нет? Может, мы как раз находимся на пороге создания новой версии Следственного комитета? Напомню, в Казахстане с 1995 по 1998 годы существовал государственный следственный комитет, подчиненный непосредственно президенту страны.
— Да, возможно, это ускорит процесс. Но попытки отобрать деньги у казахских финансово-промышленных групп, не связанных с семьей президента, скорее всего, провалятся, потому что они хорошо защищены. А у государства на сегодня нет силового ресурса отобрать эти деньги. Силового ресурса Казахстана достаточно только для того, чтобы держать политическую ситуацию под полным контролем. Но его недостаточно, чтобы можно было бы судиться в международных, европейских и прочих арбитражах. Богатые казахи, имеющие активы и деньги в Европе, России, Штатах, не собираются их возвращать.
И тут обязательно где-то проявится заинтересованность использовать ситуацию с большим долгом Казахстана. А корпоративный долг, на мой взгляд, более опасен. Те силы, которые представляют антиназарбаевскую оппозицию, как мне кажется, никакой угрозы для власти страны не представляют после смерти Рахата Алиева. Но они будут поднимать этот вопрос. То есть, за финансовой стороной спрятана возможная политическая проблема.
При этом у Казахстана нет угроз, таких как потеря суверенности в Евразийском союзе. Также у Казахстана нет причин опасаться общественной дестабилизации. Революция в республике невозможна, кроме дворцового переворота. А его, как раз, купировали.
Другое дело, что после того, как будут пытаться сначала отобрать деньги у бизнеса, потом пойдут по российскому пути, который, на мой взгляд, для Казахстана чреват. В России государство забирает деньги у населения. Наша экономика чуть-чуть падает, но быстро растет отток капитала из страны, рухнул рубль, падают в рублевом отношении зарплаты и гонорары. Население «затягивает пояса», но, поскольку оно очень патриотически настроено — терпит. Ненавидя олигархов, люди доверяют Путину. Но у меня есть большие сомнения в отношении того, что в Казахстане этот механизм сработает. Бесконечно играть в девальвации – тоже опасно. Населению это не понравится. В связи с этим надо отметить: невозможно проводить отъем денег, если у тебя нет морального обоснования это делать. Можно предположить, что есть некий отрыв политического класса, который убежден, что народ Казахстана патриотичен, от реальности. А реальная ситуация такова, что весь народ Казахстана доверяет Назарбаеву, но совершенно не готов «затягивать пояса».
— Если это неизбежно, то нужна новая идеология?
— В Казахстане есть свои «плюсы» — это спокойная общественная ситуация, нет даже близко маломальских претендентов на взятие власти. В стране очень здоровый политический класс – патриотичный, дисциплинированный. Он, может быть, малоэффективный, зато четкий и послушный. Также есть очень хороший интеллектуальный класс – наука, эксперты, аналитики. На мой взгляд, после наших москвичей, казахи-эксперты даже сильнее белорусов. И в Казахстане очень высокое доверие к Назарбаеву. Если он даст понять, что времена начались суровые, все его послушают.
Но эти все «плюсы» надо использовать на развитие, которое планируется в условиях гарантированно ухудшающегося финансово-экономического и конъюнктурного положения. Если положительные качества Казахстана будут направлены на постановку сложных задач, это воодушевит людей, это покажет, что вернулся «драйв». У Назарбаева же, помимо прочего, он всегда был, его энергия людям нравилась.
Но кто решится на решение этих задач? У политологов нет веса. Также мы видим полную безответственность всего управляющего класса. За все отвечает только глава государства. Он дал указание делать реформу – она делается. А то, что она не получилась – это не проблема тех, кто этим занимается.
— А у элит нет консенсуса. Может, я и ошибаюсь, но после смерти Владимира Ни в среде приближенных не оказалось человека, который бы примирял элиты.
— Абсолютно верно. С 2010 года, после того как Владимир Васильевич скончался, нет ни одного. Потому что у Ни были достоинства, которые есть потенциально у других, но они не хотят что-то предпринимать. Он умел убеждать даже враждующих между собой людей, и он имел личное мужество упорствовать, если даже считал, что «ноль-первый» не прав. А у нынешних сильных политиков нет такого желания упорствовать. У них и так все хорошо – они находятся в неприкасаемом пуле, и из него они не выйдут.
Насколько я знаю, в астанинских кругах есть такой желание – мобилизовать страну. Но я пока нигде не слышал – для чего бы они хотели это сделать. Мне кажется, что Казахстан, который всегда хотел быть лидером среднеазиатского региона, и у которого никогда это не получалось, именно сейчас он мог бы стать таковым. И если сейчас Казахстан возьмет на себя роль лидера, это поддержат Узбекистан и Россия, если увидят, что Казахстан взял на себя ответственность «сшить» Евразийский союз среднеазиатских стран, включая «неправильную» Туркмению, для того, чтобы экономики развивались, ради благополучия здоровой Средней Азии. Тогда ситуация с финансами сама собой рассосется.
— Мне кажется, Узбекистан, взяв новый курс после смерти Ислама Каримова, сам будет стремиться на эту роль.
— Нет, две республики радикально отличаются, потому что Узбекистан как был на «госплановском» развитии, так и продолжает на нем оставаться, чего нет в Казахстане. Узбекистан сейчас будет жестко взлетать, но он не будет составлять конкуренцию – экономики не совпадают. И хотя Узбекистан мыслит регионом, ему не позволят быть его лидером, потому что он будет стремиться подмять под себя соседей. Поэтому для казахской экономики среднеазиатское пространство вместе с российским, евразийским пространством лучшая цель – выстраивать такое экономическое развитие, которое имеет расширяющееся потребление, расширяющийся рынок, который сам себя формирует. И здесь Казахстан может быть главным. Узбеки хотят более ответственной командирской роли казахов; казахи способны творить будущее не только за себя, но «за себя и за тех, кто вместе».
— Фактически вы предлагаете новый проект?
— Сейчас очень важно, чтобы энергия уходила не на дипломатические телодвижения, не на PR, где она теряется, а воодушевила бы народ, элиту. Это понравится самому Назарбаеву. Я вижу, что у него здоровье ухудшается, но, когда появляется большая проблема, он становится энергичным, принимает очень правильные решения. Я неоднократно говорил, что мне известен преемник Назарбаева – это сам Назарбаев. Смысл в этом глубочайший. В то суровое время, которое уже подошло, провести страну может только он сам. Только он может провести страну, сделать Казахстан другим, более собранным, более мобилизованным. Народ не интересуют вопросы финансово-экономической устойчивости. Ему нужны сложные задачи, ему нужна работа. Работа будет тогда, когда будет расширяющийся рывок в сторону индустрии. А для создания этих условий нужна макрорегиональность – Средняя Азия плюс Сибирь. Не надо ускорять евразийскую интеграцию, пусть она идет своими темпами, тем более, что идет хорошо. Нужно, чтобы Средняя Азия была вся благополучной, чтобы двусторонние отношения у любых стран региона имели взаимный интерес, но под лидерством Казахстана.
Назарбаев еще не исполнил свою миссию. И только он сможет сделать так, чтобы Казахстан всегда имел в будущем союзе исключительную роль, исключительное уважение, исключительные позиции. Этого нельзя сделать на PR, только великим делом, о котором все говорят.
А если интеллектуальный класс страны будет отмобилизован на решение этого, политический класс справится с задачей. Пока же у людей апатия в отношении управленцев, в которых не верят, считают, что в Казахстане так и будет все двигаться «по накатанной»: много слов, много обещаний, много ярких программ, концепций – и ничего более. А грандиозные проведенные мероприятия ни в чем не убеждают. Но сам политический управленческий класс есть. Можно ли, оперевшись на него, делать дела? Нет, нельзя. У него нет энергии, у него нет потенциала. С этим может справиться интеллектуальный класс, они сами об этом пишут.
Поэтому задача – стать не лидером региона, а лидером совместного и согласованного развития среднеазиатского пространства с евразийским блоком. Никто, кроме Казахстана этого сделать сейчас не может. А это обещает создание новых производств, большую загрузку существующих мощностей.
КУРСИВ, 13.12.2017
