9 января Ауэзовский районный суд Алматы приговорил гражданскую активистку Дильнар Инсенову к двум годам ограничения свободы и запретил ей в течение такого же срока заниматься общественной деятельностью.
Суд заключил, что Инсенова, руководя Центром медико-социальной защиты населения, похитила около двух миллионов тенге, выделенных из бюджета по линии обеспечения занятости населения. Деньги государству она вернула до вынесения приговора, который пока не вступил в силу.
Инсенова, бывший банковский работник, критиковала власть, руководство банков и защищала права заемщиков, дольщиков и ипотечников, организовывала несанкционированные акции протеста в Алматы и Астане и участвовала в них. В течение последних нескольких лет пыталась зарегистрировать общественную организацию.
Судебный запрет на общественную деятельность, по всей видимости, не стал для нее неожиданностью. «Ради этого всё и мутилось», — коротко прокомментировала она Азаттыку приговор и сообщила, что намерена его обжаловать.
Азаттык попросил cудью Ауэзовского районного суда Алматы Ерхана Тотыбая разъяснить приговор, вынесенный им Инсеновой, в том числе причины, по которым он запретил ей заниматься общественной деятельностью.
— Чтобы не давать ей возможности дальше воровать. Она возглавляла общественный фонд, инвалидов обворовала, поэтому запрет наложен по закону. Уголовный кодекс предусматривает, что в таких случаях можно применять наказание по статье «Запрет занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью». Если бы она госслужащим была, то был бы запрет занимать госдолжности, — сообщил по телефону судья.
НА КОГО БЫЛ НАЛОЖЕН ЗАПРЕТ
Гражданский активист Ермек Нарымбаев летом 2016 года уехал в Украину и получил там политическое убежище. В Казахстане ему было назначено несколько тюремных сроков за политическую и общественную деятельность и административные аресты за несанкционированные акции, а также запрет «на участие в деятельности общественных объединений».
— В случае с приговором Дильнар Инсеновой возникает юридический казус. Если ее осудили за экономическое преступление, причем тут запрет на общественную деятельность? — спрашивает активист. — Обычно дополнительное наказание напрямую связано с предметом уголовного дела.
Поэт-бард Жанат Есентаев известен своими критическими песнями в адрес властей. С 2000-х годов он выступал на оппозиционных митингах и во время протестов нефтяников в Жанаозене и Актау в 2011 году. Летом 2016 года Уральский городской суд признал его виновным в возбуждении межнациональной розни в Facebook’е и приговорил к двум с половиной годам ограничения свободы после постов, в которых он критиковал внешнюю политику президента России Владимира Путина и предложенную правительством Казахстана земельную реформу, позволяющую сдавать земли в долгосрочную аренду иностранцам.
Согласно приговору, активисту запрещалось участвовать в акциях протеста, митингах, флешмобах, шествиях и пикетах, присутствовать на семинарах и тренингах с участием международных организаций, проводить концерты и публиковать посты на общественно-политические и социально-экологические темы.
— Я ничего из всего перечисленного не нарушал. Но уверен, что человек, имеющий активную гражданскую позицию [по отношению] к происходящему в стране, навсегда остается с такой позицией, — говорит Есентаев.
У правозащитника и активиста Болатбека Блялова из Астаны, осуждённого в январе 2016 года по статье «разжигание национальной розни» на три года ограничения свободы за публикации в Сети «антикремлевских» видео, тоже был запрет на занятие общественной деятельностью на период срока основного наказания.
— Я не мог посещать места скопления людей. Вплоть до того, что запрещалось посещать магазины после десяти вечера, кафе, кинотеатры вместе с детьми и участвовать в любых публичных мероприятиях, — говорит Блялов.
По его словам, с десяти вечера до шести утра он должен был находиться дома. Служба пробации это постоянно проверяла. Нарушение режима грозило ужесточением меры или увеличением срока наказания.
— Запрет на общественную деятельность хоть и трактуется как дополнительное наказание, но фактически является основным наказанием. Именно этим меня и держали. И сейчас вижу, что подобный запрет налагается на любого, кто берет на себя гражданскую инициативу, — считает Болатбек Блялов.
Гражданские активисты и общественные лидеры, считает Блялов, являются выразителями мнения социума. Когда этого голоса в нужный момент не оказывается, по его мнению, «любые проявления социальной напряженности будут происходить спонтанно, с непредсказуемым результатом». В качестве примера он приводит события после убийства в результате массовой драки в Караганде.
— Если бы государство не вело такую репрессивную политику, то события в Караганде были бы прозрачными, понятными и имели шанс на положительный исход. Вы видели, как люди жестко общались с полицией? Когда не дают народу пар выпустить, то это может привести к неконтролируемым проявлениям народного недовольства, — считает он.
Запрет на общественную деятельность в качестве дополнительного наказания в свое время назначался гражданским активистам Максу Бокаеву и Талгату Аяну, осуждённым в 2016 году на пять лет по обвинению в «возбуждении розни», «распространении заведомо ложной информации» и «нарушении порядка проведения митинга» после несанкционированной масштабной акции против инициированной правительством земельной реформы. Такой же запрет был наложен на лидера независимой профсоюзной организации нефтяников Амина Елеусинова и инспектора по труду этого профсоюза Нурбека Кушакбаева, которые были приговорены к тюремным срокам после длительной акции голодовки нефтяников в 2017 году.
О ДВОЯКОСТИ ТРАКТОВОК И ПРИНЦИПАХ
В уголовном кодексе Казахстана данный вид наказания регулируется статьей 50 («Лишение права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью»). В ней прописан запрет на занятие «определенной деятельностью». Конкретно общественная деятельность в статье не упоминается.
По словам Амангельды Шорманбаева, директора проектов общественного фонда «Международная правовая инициатива», согласно международным стандартам, в уголовном праве не должно быть двоякости: оно обязано четко определять преступление и назначаемое наказание.
— Необходимо прописать в уголовном кодексе запреты на конкретные виды деятельности, чтобы четко было видно. А сейчас судья придумывает наказание. Где такое видано? — говорит Амангельды Шорманбаев.
Шорманбаев участвовал в разработке проекта последнего уголовного кодекса. Говорит, что неоднократно указывал на противоречия.
— Им тысячекратно говорилось, что не может кодекс в таком состоянии приниматься, не говоря уже о том, что УК существует на двух языках и есть в них термины, которые не соответствуют друг другу. Если тщательно проанализировать то, как сейчас применяется этот кодекс, — это полное беззаконие и непропорциональное применение несоразмерного преступлению наказания, — утверждает Амангельды Шорманбаев.
По словам директора Казахстанского бюро по правам человека Евгения Жовтиса, запрет на деятельность как меру наказания начали применять после введения нового уголовного кодекса в 2014 году. Сначала — в отношении осуждённых «верующих и религиозных деятелей» в качестве дополнительного наказания: запрета на религиозную деятельность.
— Это было изначально абсурдно, потому что под понятие религиозной деятельности подпадает всё, включая то, что человек молится. И тогда же начали налагать запреты на участие в деятельности общественных объединений, то есть началась юридическая вакханалия, — говорит Жовтис.
Правозащитник согласен, что подобный запрет нарушает один из главных принципов международного уголовного права — о юридической определенности и предсказуемости. Согласно нему, человек должен четко знать, какое наказание ему грозит за преступление.
— Суд не имеет права самовольно интерпретировать понятие общественной деятельности, потому что оно юридически не определено в уголовном кодексе. Получается, что судья может накладывать подобный запрет, исходя из собственных соображений, сам определяя, что подразумевается под общественной деятельностью, — говорит правозащитник.
Подобный запрет, по словам Жовтиса, лишает человек комплекса его гражданских прав.
— Например, когда гражданину запрещается делать публикации в соцсетях на определенные темы, его лишают права говорить и выражать свое мнение. Когда запрещают посещать общественные мероприятия, то лишают его права на свободу собраний. А когда запрещают заниматься общественной деятельностью, то лишают права на объединение, — разъясняет правозащитник.
Евгений Жовтис говорит, что такая практика существует в ряде постсоветских стран. Казахстан, по его мнению, позаимствовал ее из России, где активно применяется данное наказание. Жовтис считает, что запрет используется для борьбы с политической оппозицией и гражданской активностью.
Казахстанские власти отвергают утверждения правозащитников о том, что в стране подавляется гражданская активность. В беседе с Азаттыком Динара Оспанова, руководитель управления экспертной работы Национального центра по правам человека, в частности, заявляла, что в Казахстане происходят позитивные перемены в области развития «конкурентоспособного гражданского общества». Власти страны, в том числе президент страны Нурсултан Назарбаев, также настаивают, что в Казахстане нет преследований по политическим мотивам.
Корреспондент Азаттыка в Уральске с ноября 2014 года. В 2005 году окончил филологический факультет Западно-Казахстанского государственного университета имени Махамбета Утемисова. Журналистом начал работать в еженедельнике «Уральская неделя». С 2006 по 2014 год сотрудничал с различными интернет-изданиями в Алматы и Астане.
Радио Азаттык, Январь 15, 2019
