28 октября правительство Казахстана внесло изменения в собственное постановление «Об утверждении перечня центров управления связью государственных органов, во взаимодействии с которыми осуществляется управление сетями связи при чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера», принятое в 2005 году.
Согласно поправкам, Генеральная прокуратура, Комитет национальной безопасности, министерство внутренних дел и министерство обороны получили право «на приоритетное использование, а также приостановление деятельности сетей и средств связи, за исключением правительственной и президентской связи, сетей и средств связи экстренных служб». Поводом, для того чтобы воспользоваться этим правом, названы «возникновение чрезвычайной ситуации социального, природного и техногенного характера, а также введение чрезвычайного положения» или же угроза возникновения таких ситуаций.
Надо сказать, что такое, в общем-то, рядовое событие вызвало ажиотаж среди неравнодушных граждан, журналистов и лидеров мнений. Попробуем разобраться, почему это произошло, к чему может привести и насколько оправданно это решение.
Не стреляйте в пианиста...
В основе резкой реакции общественности на изменения в законодательство лежит, на наш взгляд, целый комплекс факторов.
Забавно и довольно символично, но главной причиной ажиотажа стало отсутствие полной и своевременной информации о законодательных изменениях от глав правительственных структур. Если попытаться восстановить события по данным из открытых источников, то дело выглядело следующим образом. Когда журналисты попытались выяснить подробности нового нормативно-правового акта у министра МВД Калмуханбета Касымова, чье ведомство в числе прочих обрело право приостанавливать работу средств связи, то внятного ответа и нужных разъяснений они не получили. Фраза министра: «Мы сейчас опубликуем закон, вы все почитаете», ушла в СМИ. Учитывая, что рейтинг МВД после убийства олимпийского чемпиона Дениса Тена и последовавшей после этого имитации реформы ведомства очень серьезно просел, «профессиональные комментаторы» стали говорить об очередных попытках закручивания гаек, усиления цензуры и пр.
Коллега К. Касымова по правительству министр информации и коммуникаций Даурен Абаев решил, видимо, смягчить ситуацию и дать разъяснения по поводу поправок. «Я вас смею заверить, вопросы оповещения населения останутся на самом высоком, должном уровне. Не говорится, что априори будет отключаться связь. Речь же не идёт об этом. Наверняка будет какая-то комиссия, которая будет принимать это решение, чтобы не было паники. Я ещё раз говорю, коллеги, мы принимаем очень много постановлений. Тем более не мы являемся разработчиками. Мне нужно будет посмотреть и проконсультироваться», – сказал Д. Абаев.
В его словах не было ничего необычного – стандартный, взвешенный комментарий чиновника высшего уровня. Но общественный дискурс сыграл с Д. Абаевым ту же самую злую шутку, что и с министром МВД. Дело в том, что незадолго до принятия этого постановления, выступая на форуме молодых журналистов, Д. Абаев имел неосторожность посетовать на качество казахстанских СМИ: «Мы должны признать, что последние 15 лет, возможно, журналистика в каких-то сферах потеряла остроту или наоборот переточила свое перо, из одной крайности в другую».
Не очень большое журналистское сообщество Казахстана отреагировало на эти слова критически и весьма слаженно. За время нахождения Д. Абаева в кресле министра информации ситуация со СМИ изменилась далеко не в лучшую сторону. Достаточно вспомнить регулярные блокировки «Фейсбука», «Ютьюба», «Инстаграма», закрытие популярного сайта Ратель и, наконец, законопроект «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам информации и коммуникаций», разработанный ведомством Д. Абаева и предусматривающий усиление подконтрольности СМИ. Естественно, что в этих условиях к любым словам министра внимание журналистов гарантировано. Причем внимание с заведомо негативным настроем.
Таким образом, наложившиеся друг на друга факторы, такие как отсутствие своевременной информации, негативный образ исполнительной власти на фоне социального недовольства граждан, помноженного на отсутствие легитимных механизмов выражения протеста, привели к тому, что рядовое, по сути, событие привлекло повышенное внимание.
Хорошо забытое старое
На самом деле новое постановление сократило количество государственных органов, наделенных правом на приостановление работы средств связи с 22 до 4. Но начавшийся хайп было уже не остановить.
Особые претензии комментаторов были связаны с формулировкой «чрезвычайная ситуация социального характера». Опасения, кстати не беспочвенные, связаны с тем, что формулировка, представленная в законе «О чрезвычайном положении», принятом, к слову, еще в 2003 году, позволяет отнести к чрезвычайной ситуации социального характера очень большой круг событий – от политического митинга до крупного бытового конфликта. Соответственно, это увеличивает возможности власти по ограничению работы средств связи.
Будет уместным вспомнить, что власти неоднократно использовали эту возможность. Например, во время событий 2011 года в г. Жанаозен в целях предотвращения паники местные провайдеры получили указание заблокировать доступ к «Твиттеру» и временно отключить мобильную связь.
Можно вспомнить и противоположный пример. Летом 2016 года т.н. «алматинский стрелок» Руслан Кулекбаев, вооруженный автоматом Калашникова убил восемь сотрудников МВД и трех горожан. Поскольку на телевидении и радио проводились профилактические работы, информация об этих событиях стала распространяться через социальные сети и популярный в Казахстане мессенджер WhatsApp. При этом основным содержанием передаваемых сообщений стали панические, гиперболизированные слухи о сотне вооруженных ваххабитов, захвате заложников в одном из торговых центров или нескольких спецоперациях, проводимых в различных частях Алматы.
В результате на несколько часов город оказался парализованным. В этих условиях было принято решение разослать всем СМС-оповещение о красном уровне угрозы, а затем профилактические работы были прерваны и прозвучали первые официальные сообщения о случившемся. Благодаря этому удалось прервать «информационную блокаду» и погасить начинавшуюся панику, хотя, конечно, «автершоки» от нее еще пару дней будоражили алматинцев.
Тренд на усиление контроля
Вероятно, власть сделала из этого выводы и ограничила число органов, которые могут влиять на средства распространения информации, только силовиками.
Однако тренд на усиление контроля над информационными потоками начался задолго до этого – примерно с начала 2000-х годов: были приняты поправки в законодательство, регламентирующее деятельность СМИ, в нормативно-правовые акты о национальной безопасности.
Думается, причиной этого стал интернет, вернее, возможности по распространению информации, которые дает Веб 2.0., само зарождающееся глобальное информационное общество и такие феномены, как виртуальная политика, медиакратия, нетократия.
С возникновением этих явлений власть утратила монополию на распространение информации. А поскольку информация – ресурс стратегический, государство пытается поставить под контроль ее использование.
Летом 2017 года казахстанское правительство приняло постановление «О некоторых вопросах Государственной технической службы», согласно которому эта структура была передана от министерства информации и коммуникаций в ведение Комитета национальной безопасности (КНБ) Республики Казахстан.
По сути, Государственная техническая служба (ГТС) – тот самый «волшебный рубильник», отключающий интернет, стационарную телефонную и мобильную связь, телевизионное вещание. С момента появления ГТС все «внезапные» отключения и блокировки сайтов на территории Казахстана эксперты связывали с ней.
Несмотря на все негативные моменты, продиктованные по большей части «эксцессом исполнителя», тренд на усиление контроля за средствами распространения информации, на наш взгляд, оправдан, поскольку в ряде случаев его отсутствие может нести угрозу как гражданам, так и самому государству.
"Ритм Евразии", 09.11.2018
