Встреча "душанбинской четверки" проходит во второй раз. На повестке дня - ситуация в Афганистане. Афганская тема была главной и в ходе недавнего саммита глав "персидской тройки" - Ирана, Афганистана и Таджикистана.
В рамках встречи лидеров Афганистана, Пакистана, России и Таджикистана, которая 18-19 августа проходит в Сочи, должны состояться и двусторонние переговоры президентов Медведева и Рахмона. На фоне напряженных отношений Москвы и Душанбе за результатами переговоров с большим вниманием наблюдает и Ташкент. О чем будет идти речь в ходе двусторонних переговоров, в интервью Deutsche Welle рассказал российский эксперт по Центральной Азии Аркадий Дубнов.
Deutsche Welle: Какое значение на фоне состоявшегося на минувшей неделе саммита глав Афганистана, Ирана и Таджикистана имеет встреча в Сочи с участием Медведева, Рахмона, Карзая и Зардари?
Аркадий Дубнов: Таджикистан сегодня пытается играть многовекторную игру, оставаясь, с одной стороны, членом ориентированной на Россию организации ОДКБ. С другой стороны, пытается подыграть Ирану в его амбициях быть лидером персоязычного мира. Таджикистан пытается быть лоббистом иранских инициатив, в том числе по нападкам на США и на Запад, которые осуждают Иран за его ядерные программы. Совсем недавно Рахмон взялся защищать Иран с этих позиций. Ну, и Пакистан,
с которым у Таджикистана не так давно установились на редкость неплохие отношения. Если вспомнить времена покойного лидера афганских таджиков Ахмад Шаха Масуда, то его личность не позволяла Пакистану и Таджикистану быть в теплых отношениях. Сегодня все выглядит по-другому. Пакистан весьма серьезно заинтересован участвовать в экономических проектах, связанных с богатыми гидроэнергетическими ресурсами Таджикистана. Вплоть до того, что Пакистан готов инициировать создание международного консорциума по достройке Рогунской ГЭС. Есть и другие экономические проекты, которые могут быть реализованы с участием Таджикистана: прокладка линий электропередач вдоль северных провинций Афганистана в направлении Пакистана, прокладка автомобильной трассы параллельно ЛЭП вдоль северных провинций Афганистана. В этих проектах хотела бы участвовать Москва. С другой стороны, Москва не хотела бы выглядеть державой, которая потакает попыткам Душанбе быть лоббистом одиозного нынче Тегерана. Все эти взаимоисключающие моменты представляют интерес в контексте сочинской встречи.
- В рамках саммита "душанбинской четверки" запланированы двусторонние переговоры президентов России и Таджикистана. О чем будет идти речь?
- Душанбе серьезно обеспокоен тем, как ситуация развивалась в Киргизии, а точнее говоря тем, как Москва, так или иначе, не могла не способствовать свержению президента Бакиева. Я имею в виду информационную кампанию в российской прессе, которая была ошеломительной и весьма выпуклой, что подчеркивало интерес российского руководства к этой проблеме. За несколько дней до переворота в Киргизии Москва ввела 100-процентные ввозные пошлины на нефтепродукты, что очень сильно ударило по режиму Бакиева. В Душанбе тогда очень сильно забеспокоились, а не захочет ли Москва провести такого рода операцию, которая может подготовить и устранение рахмоновского режима. Там понимают, что в Москве недовольны очень многими аспектами этого режима. Это понимание подтолкнуло Рахмона к тому, чтобы быть готовым на уступки Москве.
- А каков интерес со стороны России?
- Москва готова продолжить разговор о строительстве Рогунской ГЭС, но пока на своих условиях - 75 процентов контрольного пакета акций. Думаю, что Душанбе может пойти на обсуждение таких предложений с точки зрения компромисса, удобного для Москвы. Второй вопрос, весьма интересующий Россию, - статус 201-й военной базы в Таджикистане, что всегда было раздражающим моментом в отношениях с Душанбе. Таджикистан хотел, чтобы Россия платила за базу деньги, и вообще требовал себе какие-то льготы и преференции. Здесь возможны некоторые уступки со стороны Рахмона, например, рассмотрение вопроса о вещании российского телевидения в Таджикистане. А Москва, очевидно, будет искусно использовать эту готовность к компромиссам.
- Следует ли ожидать от этой встречи каких-либо конкретных договоренностей, подписания документов?
- Документы общего, декларативного свойства, так сказать, непрямого действия приняты в формате "четверки". В них речь о заинтересованности в афганском урегулировании, о ситуации в регионе Афганистана - Пакистана, об участии в экономических проектах. Вряд ли что-то конкретное. Что касается российско-таджикских переговоров, то я не исключаю, что будут конкретные договоренности. Я сейчас не берусь сказать, какие, но то, что какие-то из них будут носить вполне конкретный характер, я почти уверен.
- Заинтересована ли Россия в создании так называемого Союза персоязычных стран?
- Формально Москва не имеет права говорить о том, что она возражала бы против создания такого союза. Это дело трех персоязычных стран, хотя я бы сказал, двух с половиной персоязычных стран, поскольку Афганистан нельзя отнести абсолютно к персоязычной стране. Этот союз надо, в первую очередь, рассматривать как попытку Ирана быть лидером региона, в определенной степени. Через это лидерство - увеличивать свое влияние в этом регионе и навязывать некие концепции, которые могли бы распространяться на центральноазиатский регион. Такого рода амбиции Ирана не могут устраивать не только Москву, но и такие страны, как Узбекистан. Ташкент весьма категорично настроен против проникновения Ирана в Центральную Азию. Здесь косвенно можно говорить о сложных отношениях между Таджикистаном и Узбекистаном. Наконец, у Узбекистана свои интересы в Афганистане, которые он хочет развивать на двусторонней основе. Наверняка в Ташкенте с большим напряжением и опасением могут ожидать результаты встречи между российским и таджикским президентом. Поскольку проблема Рогунской ГЭС является самым нервным пунктом в отношениях не только Ташкента с Душанбе, но и Ташкента с Москвой.
Беседовала Наталья Позднякова
Редактор: Михаил Бушуев
DW-WORLD.DE
