Недавно информационное агентство «Регнум» опубликовало интервью с политологом М. Сытником. Высказанные им в ходе интервью мысли подтолкнули нас дать некоторые пояснения. Тем более, что до сих пор никто из наших коллег не сделал этого и характер высказываний М. Сытника делает принципиальным этот вопрос.
Интервью М. Сытника строится вокруг тезиса о том, что в ближайшие 5-7 лет Казахстан покинет как минимум 1,5 миллиона славян. Он утверждает, что этот процесс является производным от «столкновения родоплеменной казахскокультурной цивилизации кочевников с органически чуждой ей общинно-городской русскокультурной цивилизацией». В данном случае он не учитывает, что на самом деле эмиграция славян мотивирована преимущественно другими факторами.
Во-первых, следует помнить о том, что большая часть славян прибыла в Казахстан по причине трудовой деятельности как-то: на поднятие целины, по долгу военной службы и т.д. Поэтому в первые годы независимости, когда наша экономика пребывала в нокдауне, славяне стали покидать Казахстан в виду отсутствия работы.
Во-вторых, в среде славян широко распространено сильное неприятие казахстанской государственности, права казахов быть титульной нацией. Безусловное доминирование русских в данном процессе во многом объясняется их постимперским синдромом, вызванным потерей статуса государствообразующего этноса Советского Союза. В этой связи не случайно в последнее время в нашем информационном пространстве участились различного рода демарши со стороны представителей русских организаций этнополитического толка.
Отметим, например, такой факт как то, что с 9 июля 2009 г. Фонд «Русские» начал выдавать «Карту русского» для «соотечественников», проживающих за рубежом. На первом этапе «Карта русского» будет выдаваться гражданам Украины, Казахстана, Молдавии и прибалтийских государств. Несмотря на то, что официальная Москва не поддержала эту инициативу фонда «Русские», факт начала раздачи «карты русского» не может не вызывать беспокойства, тем более, что на сайте http://www.russians.kz/ был проведен опрос, по поводу того хотели бы российские соотечественники в Казахстане иметь «Карту русского» в качестве морального подтверждения своей живой связи с Россией?». Выяснилось, что подавляющее большинство опрошенных - 81% (2816 человек) ответили утвердительно на этот вопрос. То есть по большому счету не какие-то проблемы культурного характера являются главной причиной эмигрантских настроений в среде славян, а широкое распространение в их среде пренебрежительного отношения к казахстанской государственности, титульному этносу. В этом же духе выдержано интервью М. Сытника.
Создается впечатление о том, что такие деятели рассматривают Казахстан как не только временное пристанище, но и как страну, которую рассматривают как некую провинцию России. В этой связи не случайно М. Сытник говорит о том, что «русская цивилизация, построенная на месте кочевых степей, превратилась как бы во «Внешнюю Русь» по отношению к России».
Коснемся такого тезиса М. Сытника: «Осёдло-индустриальная цивилизация славян являлась локомотивом развития - особенно в период поднятия Целины - для отсталой цивилизации скотоводов». Данный тезис содержит в себе много противоречий, обесценивающих его. Когда говорится о том, что Россия привнесла в Казахстан культуру и цивилизацию мирового уровня делается серьезная историческая ошибка.
Во-первых, в действительности культура и цивилизация, привнесенная в Казахстан Россией, является по сути дела инородным для нее самой явлением. Понимание этого утверждения широко распространенно и среди самих русских. Так, например, русский исследователь Б. Успенский правильно отмечает, что «русская культура всегда была ориентирована на чужую культуру. Вначале — после крещения Руси — это была ориентация на Византию: вместе с христианством Русь принимает византийскую систему ценностей и стремится вписаться в византийскую культуру. И точно также в XVIII в. Россия осмысляет себя как часть европейской цивилизации и стремится приспособиться к западноевропейскому культурному эталону. Ранее Русь (Россия) осмысляла себя как часть византийской ойкумены, теперь же она входит в европейскую культурную сферу: подобно тому, как раньше принималась византийская система ценностей, теперь принимается западноевропейский культурный ориентир…Отсюда мы постоянно наблюдаем в России либо тяготение к западной культуре, либо, напротив, осознание своего особого пути, т. е. стремление отмежеваться, сохраниться. Отсюда, в частности, своего рода комплекс неполноценности, объединяющий обе культуры (русскую и немецкую), ориентация на чужую культуру и, вместе с тем, антитетически связанный с ней национализм, пуристический отказ от чужой культуры, поиски корней, мифологизация истории, мессианизм — подчеркивание своей особой роли».
Во-вторых, Россия никогда не была самобытной индустриальной цивилизацией. Так называемого научно-технического русского языка, как его в своем интервью называет М. Сытник, в сущности, не существует. Индустриализация России, ее инновационно-техническое развитие осуществлялось по сути дела в рамках достижений западноевропейской цивилизации. Появление науки, промышленности в России стало возможным, начиная с реформ Петра I. И этот процесс происходил на базе заимствования именно западноевропейского опыта.
По мнению многих методологов науки, появление науки в ее современном понимании приходится на XVII-XVIII вв. Причем родиной науки является именно Западная Европа. Сформировавшаяся российская наука в этом плане является простым заимствованием западноевропейского научного опыта. Занятие наукой предполагает особую внутреннюю дисциплину и культуру, что является, по сути, наследием протестантского духа. Православию этот дух и культура чужды. Православие – это соборность, отрешенность от мира сего.
Поэтому-то наукой и технологическим обеспечением индустрии в Россией занимались преимущественно не русские по своей этнической принадлежности. Более того, русская интеллектуальная и правящая элита всегда являлась по своему этническому происхождению по сути дела не русскими. Вспомним, например, такой простой факт, что в крови Романовых была замешана различная кровь державных фамилий Европы. Одно правление Екатерины II, немки по происхождению, является показательным примером в данном случае. То есть представители российской элиты являлись и являются детьми смешанных браков. В этом плане показателен пример того, что элита России говорила преимущественно на французском языке. Поэтому-то простой русский народ они называли быдлом, так как он является для них просто навсего чужим.
Таким образом, российская наука и промышленность является продуктом уже давно начавшейся глобализации в виде вестернизации. Тем самым нет ничего удивительного в том, что терминология многих наук, технологий является заимствованной из западноевропейских языков. Российская научная и техническая терминология является элементарной калькой западноевропейских научных и технических терминов, понятий. В этом плане несколько удивительны рассуждения М. Сытника о том, что казахскому языку суждено оставаться на уровне «аульно-бытового», не распространяясь в наукоемких отраслях. Казахский язык таким же образом, как и русский язык, обретет свою реализацию в научно-технической и других сферах. Тем более что этот процесс уже развивается в полную силу.
Следовательно, рассуждения М. Сытника о цивилизаторской роли России в Казахстане являются обычным словоблудием в русле великодержавного русского шовинизма. В этом, собственно, заключается суть любой концепции шовинизма – в непомерном возвеличивании якобы мессианской роли определенной нации.
В ходе интервью М. Сытник высказывал бредовые измышления о якобы разрушительной роли кочевых цивилизаций, в особенности тюрко-монгольской цивилизации. В то время как в современной номадологии уже давно показан позитивный характер взаимодействия кочевых и оседлых цивилизаций для всей мировой истории.
В принципе М. Сытник правильно указывает об исторической преемственности институтов монгольской государственности в традиционной казахской политической практике, называя Казахстан «внутренней Монголией» России. Но при этом, уничижая «внутреннюю Монголию», он забывает о том простом факте, что современная российская государственность также является, по сути дела, правопреемницей монгольской государственности. Тем самым М. Сытник, всего-навсего, занимается аморальной деятельностью, обливая грязью «альма-матер» российской государственности.
Впрочем, в таких размышлениях М. Сытника кроется комплекс неполноценности как представителя того народа, который в свое время был под господством тюрко-монгольских кочевников.
Следует отметить, что практически все данное интервью М. Сытника пронизано духом нетерпимости казахской культуры. В этом плане показательны его утверждения в духе «казахи-чабаны». Представляется, что такого рода рассуждения являются не просто размышлениями вслух. Они иллюстрируют наш вывод о том, что М. Сытник в данном случае отражает острое неприятие статуса казахов как титульного этноса, независимости казахской государственности. Поэтому удивительно как такого рода рассуждения позволяют делать себе граждане Казахстана. В этой связи представляется, что пора поставить вопрос о лишении гражданства Казахстана тех людей, которые подобно М. Сытнику в пренебрежительном и уничижительном тоне отзываются о нашей государственности, казахской культуре.
Казахстанский центр гуманитарно-политической конъюнктуры
