«БТА Банк» продолжает оставаться главной болевой точкой казахстанского банковского сектора. Косвенным подтверждением тому служит недавнее интервью его главы Анвара Сайденова «Свободе слова», где банкир в очередной раз попытался убедить общественность в том, что насильственная национализация банка была необходимой мерой.
Впрочем, подобные заявления госчиновников не новы, но, как показывает практика, принимать их на веру — себе дороже. Действительно ли ситуация в банке, как утверждает г-н Сайденов, была настолько безнадежной, что требовала его перехода под государственный контроль? Какие потери уже понесло государство, поддерживая БТА? И насколько высока вероятность того, что госруководство банка все же договорится с кредиторами о реструктуризации его внешних обязательств? Ответить на эти неудобные вопросы и заодно поделиться своими размышлениями по ситуации в целом мы попросили бывшего председателя правления БТА Романа Солодченко.
За деревьями спрятали лес
- Роман Владимирович, недавно в интервью «Свободе слова» председатель правления «БТА Банка» Анвар Сайденов заявил, что до перехода банка под госконтроль его руководство просило у Нацбанка не $200 миллионов на поддержание ликвидности, а аж миллиард. Вы были непосредственным участником тех переговоров, скажите, о какой все-таки сумме шла речь?
- Мы уже поломали достаточно копий в марте — апреле по поводу того, какую сумму БТА просил от Нацбанка и правительства. Повторю, мы просили 200 миллионов краткосрочной ликвидности на один месяц и еще 200 в виде открытой кредитной линии. Разговоры об одном миллиарде долларов велись, но только в контексте сумм, уже объявленных на тот момент для «Народного банка» и «Казкома». В ретроспективе у разных участников переговоров эти три цифры складываются в различные сочетания от 400 миллионов у меня и Аблязова до 1,2 миллиарда у Марченко и его свидетелей. Воспоминания г-на Сайденова логично укладываются в эти пределы, и спорить с ним я не вижу никакого смысла.
- Но для чего прежнему руководству БТА необходима была ликвидность от Нацбанка?
- Г-н Сайденов утверждает, что предоставление денег БТА без реализации контроля привело бы к их перетоку в российский портфель и не оказало бы никакого влияния на положение банка. С теми же основаниями он мог предположить, что, останься он в Нацбанке, девальвации удалось бы избежать. Деньги, которые мы просили у Нацбанка, нужны были для того, чтобы в течение февраля спокойно завершить рефинансирование части российского портфеля и аккумулировать средства для погашения мартовских международных платежей.
Мы уже вернули в страну по этой схеме более миллиарда долларов в 2008 году и намерены были вернуть еще около миллиарда. Не стоит и говорить, что после захода правительства в банк все договоренности были отозваны российскими партнерами.
- Как считает г-н Сайденов, сумма, которую просил Мухтар Аблязов, не спасла бы БТА. Согласны Вы с этим?
- Чтобы не потерять за деревьями леса, давайте примем государственную версию и попробуем сравнить с грустной реальностью вариант поддержки БТА по схеме, зарезервированной для «Казкома» и «Народного банка». Для наглядности разделим цену вопроса на две составляющие: цену захода и цену последствий.
В первом случае правительство, как и предусматривалось меморандумом, выделило бы БТА миллиард в обмен на 25% голосующих акций. При этом оперативный контроль сохранялся за существующей командой, а стратегический - за существующими акционерами.
В действительности правительство предпочло заплатить на 700 миллионов больше за статус мажоритарного акционера, осознавая, что такой шаг приведет к смене всего оперативного руководства. Примечательно, что единственным, но, как оказалось, решающим сторонником этого варианта выступал «Самрук-Казына».
- А какую роль играли правительство, АФН и Нацбанк?
- Ни регулятор, ни Нацбанк, ни Минфин, ни правительство, непосредственно ответственные за развитие финансового сектора, не смогли переубедить компанию — оператора государственных активов, в мандат которой эти вопросы никогда не входили. Я не могу отнести этот факт на счет харизмы и обаяния Кайрата Келимбетова и считаю, что он в данном случае просто озвучивал установки, приходящие с более высоких уровней государственного олимпа. Таким образом, уже на первом этапе чиновники потратили лишних 700 миллионов только для достижения политических целей, не имеющих ничего общего ни с интересами банка, ни с интересами сектора.
Из двух зол выбрано большее
- Какова цена последствий принятого чиновниками решения?
- Оговорюсь сразу, я считал и считаю, что при выполнении правительством закрепленных в ноябрьском меморандуме прошлого года договоренностей банк продолжал бы успешно развиваться и звучащие сегодня на НТВ фразы о передовом казахстанском опыте преодоления кризиса не воспринимались бы как насмешка.
Тем не менее для чистоты сравнения возьмем рецепт финансового апокалипсиса от Анвара Галимуллаевича, то есть правительство деньги выделило, а у банка ничего не вышло. Прежде чем принять на веру довод о неизбежном крахе всей финансовой системы, давайте разберемся, что бы все-таки в этом случае произошло.
Допустим, банк, потратив выделенные деньги на погашение мартовских платежей, в апреле объявляет дефолт. АФН вводит режим консервации и месяц спустя объявляет о банкротстве банка. Все средства, вырученные ликвидационной комиссией, уходят на расчет с зарубежными кредиторами.
Прямые потери государства составляют $1 миллиард, направленный в капитал, $1 миллиард на выплаты населению через Фонд гарантирования депозитов и около $1 миллиарда депозитов нацкомпаний. Основные потери — около $10 миллиардов — приходятся на долю иностранных инвесторов, и $1 — 1,5 миллиарда теряют крупные вкладчики, не попадающие в лимиты гарантированных государством сумм.
Безусловно, последует отток депозитов из других банков, но, посидев месяц-другой с наличными деньгами, вкладчики, как это уже не раз бывало, начнут возвращаться за неимением равноценной альтернативы. Потери казны в итоге составят около $3 миллиардов, а репутацию государства можно было бы сохранить, списав инцидент на непомерную жадность прежнего руководства.
- А какие могут быть потери государства, если руководство банка не договорится с кредиторами о реструктуризации долга до 7 декабря?
- В случае банкротства банка в декабре этого года при тех же допущениях прямые потери составят $1,7 миллиарда капитала, $4,3 миллиарда субординированного долга, выпущенного в обмен на акции «Самрук-Казыны», $2,5 миллиарда депозитов нацкомпаний и тот же $1 миллиард гарантированных депозитов физических лиц. Итого $9,5 миллиарда, или в 3,2 раза дороже апокалипсиса.
Кроме того, следует учитывать репутационные потери, которые в этом случае уже несет государство. Возможность достижения договоренности с кредиторами я даже не буду сравнивать, поскольку в этом случае потери государственных средств будут несопоставимо большими, так как помимо выплаты около $3 миллиардов долга значительные суммы будут тратиться ежемесячно на поддержание ликвидности банка.
- В чем тогда логика?
- Ценовой разрыв между наихудшим сценарием и сценарием, выбранным правительством, невозможно объяснить с экономической точки зрения. Зато все выглядит разумно и логично, если смотреть на ситуацию из чиновничьего кресла. Разбазаривание госсредств можно выдать за передовой опыт преодоления кризиса, ликвидацию политических оппонентов за борьбу с преступностью и коррупцией, а репутационные потери и снижение рейтинга - за происки врагов, завидующих небывалому успеху независимого Казахстана. Цена вопроса в данном случае, как и цена победы, значения не имеет. Тем более что тратятся в процессе деньги государственные, а политический капитал прибывает личный.
- Вы имеете в виду кого-то конкретно?
- Очевидными бенефициарами этого процесса являются г-да Келимбетов и Масимов. Кайрат Нематович на днях озвучил устами российского журналиста хвалебную оду своей экономической прозорливости. К сожалению, казахстанские журналисты, похоже, не разделяют оптимизма российских коллег и пытаются воздать Кайрату Нематовичу по его заслугам. Для Карима Кажимкановича политический навар заключается в том, что его фамилия вопреки прогнозам до сих пор непосредственно следует за словосочетанием «премьер-министр». Уверенности ему придает и возможность отдачи на заклание вышеупомянутого «брата-близнеца».
Кстати, с самой первой встречи, посвященной вхождению государства в банки, премьер занимал позицию слегка отстраненного арбитра. Не слишком далеко, чтобы не попасть в тень лаврового венца, но достаточно, чтобы не оцарапаться о венец терновый.
- А не приуменьшает ли г-н Сайденов степень регуляторного контроля над банком?
- В 2008 году из всех контролирующих органов нас не проверяла разве что ветеринарная инспекция. Зато отметились налоговики, таможенники, пожарники и гражданская оборона. Проверка АФН прерывалась только на короткий период летних отпусков, кроме того, в банке постоянно находился представитель регулятора с правом участия во всех управленческих встречах от кредитного комитета до собрания акционеров.
АФН имело доступ к банковской информационной системе и могло отслеживать любые проводки. В дополнение к этому 25‑процентный пакет акций государства, который собрание акционеров одобрило 30 января, позволял «Самрук-Казыне» держать своего директора в совете директоров и представителя — в правлении.
Как выяснилось позже, тайно контролировались и перемещения по городу руководства банка, и въезды-выезды головного офиса. На самом деле, как это парадоксально ни звучит, после захода правительства контроль над банком значительно снизился. Многочисленные проверяющие схлынули, АФН же, судя по всему, своим верит на слово и прощает гораздо больше того, о чем может мечтать любой другой банк.
Секрет оттока депозитов
- В одном из первых интервью после отъезда из Казахстана Мухтар Аблязов говорил, что правительство сознательно загоняло банк в угол, отзывая депозиты нацкомпаний и оказывая давление на крупных клиентов. Это правда?
- Да, первый раз мы столкнулись с давлением на клиентов со стороны «Самрук-Казыны» еще в декабре, когда нацкомпания «Разведка Добыча «КазМунайГаз» по распоряжению сверху собиралась закрыть депозит в несколько сотен миллионов долларов. Надо сказать, что нацкомпании, являющиеся крупнейшими в стране корпоративными депозиторами, более других подвержены влиянию «административного ресурса».
Несмотря на постановление правительства, предписывающее им распределять свободные средства в равных долях между тремя банками, единственными компаниями, которые его выполняли, были «Казахстан темiр жолы» и «Казатомпром». Судьба их руководителей - лишнее подтверждение тому, что в Казахстане выполнение негласных указаний важнее, чем выполнение официальных решений.
- По словам г-на Сайденова, неплатежи, которые накапливались в банке в конце января этого года, «росли в геометрической прогрессии». Так ли это?
- БТА административному ресурсу мог противопоставить только рыночные методы, поэтому объем депозитов нацкомпаний у нас всегда был в два-три раза ниже, чем у «Казкома» и «Народного». Мы убеждали Келимбетова не отзывать депозиты, но он в ответ лишь разводил руками и ссылался на нужду. В итоге после захода правительства этот депозит включили в список платежей, не исполненных банком, что и позволило г-ну Сайденову выстроить геометрическую прогрессию.
Вся прогрессия возникает при сравнении тенговой и долларовой частей приписываемых нам неплатежей. Тенге - это текущие платежи клиентов, которые могут исполняться с задержкой до трех дней, а доллары — депозит РД «КМГ».
- Как дальше будет развиваться ситуация с внешним долгом БТА, после того как АФН утвердило план его реструктуризации?
- Прогнозы — дело неблагодарное. Меня время от времени обвиняют на блоге, что я рисую все в мрачных тонах. К сожалению, реальность с удручающей последовательностью превосходит мои мрачные ожидания. Я ожидал банкротства банка к июню, но правительство выбрало более затратный вариант. Другая возможность была в сентябре, но АФН зачем-то приняло изначально конфликтный меморандум, только для того, чтобы объявить неделю спустя о том, что компромисс был чисто косметическим.
Следующий судный день назначен на декабрь, но я уже боюсь прогнозировать результат. Дело в том, что и в феврале, и на каждом последующем этапе правительство с упорством, достойным лучшего применения, из двух возможных зол выбирало злейшее. Как долго будет продолжаться этот процесс, я спрогнозировать не могу.
Могу только сказать, что с каждым днем цена январской ошибки становится все больше, отодвигая все дальше момент возможного возрождения казахстанского банковского сектора.
Республика
