Дракохруст:
- Сергей, но нефтяные тарифы россияне как ввели в начале 2007 года, так их взимают с Беларуси. А в Таможенном союзе ее, возможно, не будет.
Чалый:
- Но пока газ и нефть не рассматриваются как товары Таможенного союза – это вопрос четвертой очереди. То, что приняли сейчас, – это единая система тарифов, таможенный тариф, в апреле будет решаться, как они будут распределяться, летом будет решен вопрос тарифов по особым позициям, которые нам очень важны – по тем же автомобилям, и только потом будет решаться вопрос по нефти и газу. До этого вопроса, может, и вообще не дойдет.
Дракохруст:
- Андрей, Сергей уже вспомнил таможенный союз Беларуси и России, который был заключен в 1995 году, когда Лукашенко и Черномырдин торжественно снимали таможенный шлагбаум на границе. Но союз получился не совсем союзом. Ставки таможенные были различные, существовало множество исключений и оговорок. В целом, рассуждения о тех или иных соглашениях на постсоветском пространстве часто не учитывают специфику политической культуры. Так, может, и в сегодняшнем союзе есть что-то подобное? Тут еще и суждение о том, что союз заключают три авторитарных государства, руководители которых не терпят никакого ограничения своей воли. И вот они добровольно и искренне примут какие-то ограничения этой своей воли, передадут часть суверенитета Комиссии Таможенного союза. Вы в это верите?
Дынько:
- «Двигателем» этого союза выступает, безусловно, Россия. Это подтверждается тем, как Медведев неслучайно привез белорусских журналистов на встречу, чтобы еще раз подчеркнуть, что это имеет приоритет для России, что они будут оценивать действия Александра Григорьевича Лукашенко по его отношению к этому союзу. У России тут двойная логика. С одной стороны, Путин и Медведев поняли, что стабильной базой для интеграции может быть то, что обеспечивает интеграцию Евросоюза, который вначале был союзом угля и стали. В Европе тоже начинали с таможенного союза. И в Кремле решили, что нужно и нам тоже создать таможенный союз. Для чего? А для того, чтобы в Беларуси и Казахстане появились бизнес-интересы, кровно заинтересованные в сохранении и увеличении степени интеграции с Россией.
Фактически Таможенный союз – это попытка создать в Беларуси и Казахстане бизнес-интерсы, который всегда будут тянуть в сторону Москвы. Благодаря Таможенному союзу российское государство приобретает и политических лоббистов в Беларуси. Но, с другой стороны, Россия не может расстаться со старыми представлениями о создании империи. Строя эту империю по-новому, Россия имеет в виду создание старой империи, где все будут подчинены Москве, где будет единый центр, а остальные будут в зоне притяжения Москвы. Совсем не так, как это было в Евросоюзе, где существует система баланса интересов, созданная равными игроками. Тут таких игроков нет. А Беларусь в этой ситуации стремится не потерять козырей, которые она получила от Москвы, не потерять подачку этой Москвы, а с другой стороны, стремится не влезть во что-то такое, из чего она потом не вылезет. И те обтекаемые высказывания Лукашенко, которые прозвучали 27 ноября, были очень показательны. Он сказал, что «мы стоим на пороге», который определяет будущее, а какое это будущее еще стоит обсудить. Лучше так, чем сразу в союз.
Заико:
- Для российских политиков важнее всего мнение собственных избирателей. Мне довелось участвовать в различных дискуссиях, и стало ясно, что именно по отношению к Беларуси российский избиратель реагирует на успешность работы президента довольно остро. Плохие отношения с Беларусью – виноват Путин, он все сломал, при Ельцине было лучше. С экономической точки зрения я бы не сказал, что для России Беларусь является чем-то интересным и важным. Ну да, два нефтеперерабатывающих завода, калийный комбинат, еще пара предприятий, но лучше «Опель» купить, чем МАЗ. Поэтому это больше политическая составляющая. И второе – то, что интеграционный процесс является проектом самоутверждения самой России, установлением контроля над постсоветским пространством. Трудно представить, чтобы этого не делали бы американцы или китайцы.
Что касается Евросоюза, то я в начале 1960-х жил в Германии и помню, как немцы просто смеялись над идеей Евросоюза. Примерно, как и у нас сейчас. Масса сомнений, мы высказываем разумные, тонкие мысли. Но Беларуси союз необходим. Кому? В первую очередь Александру Григорьевичу. Ну, кто еще даст 6 миллиардов долларов субсидий, спрятанных только по газу. Вся нефтепереработка (а это 40% экспорта в Евросоюз) существует только благодаря российской нефти. Другой нефти мы не видим и даже запаха ее не чувствуем. Поэтому все рассуждения насчет того, как нам пойти на Запад, пока что нелогичные, они не вписываются в траекторию белорусской экономики. Белорусская экономика работает на Восток. И это интересы миллионов рабочих, это интересы директоров, эти интересы бизнесменов. И к тому же с россиянами легче бизнес вести, язык мы знаем и все самые яркие выражения и него. Если Кремль хочет самоутвердиться за счет Беларуси, то мы должны это использовать. И белорусский президент правильно делает, потому что альтернативы нет.
Он как-то сказал: «С кем быстрее получится, с тем и заключим союз». С Евросоюзом быстрее не получится. Евросоюз – это красивая картинка для молодежи, для тех, кто любит кофе в Париже, Берлине или Праге. Но в России свои правила игры, и белорусский президент их знает. Он, правда, пробует играть и с Западом. И есть чем. И есть часть его окружения, которая хотела бы почитать томик Хемингуэя в парижском кафе. Хотят они этого. Но торговать, продавать трактора, холодильники, мясорубки, молоко мы можем только в Россию. Мы на миллиард долларов только молока продаем в Россию. Кто нам даст миллиард? Программа «Восточного партнерства»?
Чалый:
- Я хотел бы возразить тезису, что модель Таможенного союза – это модель Евросоюза. Правильнее тут сравнение с СССР, которое прозвучало на днях. Мне кажется, что мотивы России в этом деле не столько политические, сколько экономические. Понятно, там идет борьба между Медведевым и Путиным, хочется предъявить что-то к следующим президентским выборам, хочется привязать к себе Беларусь и осложнить ей, в частности, сотрудничество с Украиной в рамках того же «Восточного партнерства». Но я вот на что обратил внимание. За годы правления Путина на место людей, которые могли создавать ценности, пришли люди, которые умеют эти ценности только делить и отбирать. В результате конкурентоспособность российской промышленности очень существенно снизилась за это время, фактически там идет процесс деиндустриализации, и это ярко видно в судостроении, авиастроении и автомобилестроении.
Недавно Путин неожиданно для переговорщиков по Всемирной торговой организации заявил, что Россия не пойдет в нее самостоятельно, а пойдет Таможенным союзом с Беларусью и Казахстаном. Подобных прецедентов не было. Фактически для России Таможенный союз – это даже не альтернатива ВТО, сколько способ туда не попасть. Перенося на внешние границы российские тарифы, а это, безусловно, протекционистские тарифы (что особенно видно по авто- и авиационной промышленности, которой нет ни у нас, ни в Казахстане), Россия как бы говорит: «давайте торговать между собой по завышенным ценам, какие у нас получаются, поскольку не очень эффективная структура промышленности, по ценам, по которым у нас во вне никто не купит. Получается полное возрождение кооперации в границах СССР, и если у нас еще, не дай Бог, будет торговля по тем же правилам промежуточными товарами, то мы свою технологическую отсталость законсервируем на долгие годы».
Интересно, что ни Беларусь, ни Казахстан не рассматривают Россию как конкурента в этом Таможенном союзе. И для Минска, и для Астаны Россия – большой рынок сбыта. В Казахстане был значительный приток китайских инвестиций, за счет которых произошла определенная модернизация, но экспорт в Китай не увеличился. И перерабатывающая промышленность Казахстана рассчитывает на большой рынок России. То же самое и у нас, только за счет внутренних инвестиций, фактически государственных дотаций, были оборудованы многие заводы, но мы опять таки оказались завязаны на российский рынок сбыта.
