С нового года в Казахстане у мобильных телефонов, не прошедших обязательную регистрацию, отключат связь.
Регистрации подлежат не только телефоны, но и все мобильные устройства: модемы, роутеры, планшеты, «умные» часы. Чтобы избежать батальных сцен в офисах мобильных операторов, на эту кампанию отвели целый 2018 год и предоставили возможность «зарегиться» не только методом личной явки, но и по интернету.
Владелец гаджета обязан сообщить свой ИИН (индивидуальный идентификационный номер), IMEI (код абонентского устройства) и собственно номер смартфона. Когда я ставил на учет свой мобильный, спросили еще и домашний адрес.
Администратором этой новации стало Министерство информации и коммуникаций (МИК). Еще в феврале министр Даурен Абаев объяснил ее необходимость довольно любопытной причиной: «Когда телефон будет зарегистрирован таким образом (с привязкой IMEI-кода устройства к ИИН владельца и номеру абонента. — Прим. автора), кражи мобильников станут бессмысленными».
Затем чиновники стали повторять эту мысль на все лады.
1 апреля Виталий Ярошенко, зампред Комитета госконтроля в области связи, информатизации и СМИ Мининформа приводил аналогичную мотивацию: «Это [регистрация] делается для того, чтобы облегчить работу органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, поиск похищенных телефонов, поиск преступников и раскрытие преступлений». И это была не первоапрельская шутка.
В июне на интернет-форуме в Астане и в ноябре там же на конференции ОБСЕ «Журналистика будущего» я сам слышал всё ту же версию о нейтрализации «мобильных клептоманов» от Руслана Абдикаликова, зампреда Комитета по информационной безопасности Министерства оборонной и аэрокосмической промышленности, и Михаила Комиссарова, зампреда Комитета по информации МИК.
В конце концов, государственным мужам стал вторить и частный бизнес. На днях руководитель отдела по коммуникациям мобильного оператора «Кселл» Наталья Еськова «подвела базу» под регистрацию: «В первую очередь это поможет сократить телефонные кражи и рынок “серых телефонов”».
Сложилось стойкое впечатление, что ответственные спикеры словно сговорились и повторяют одну и ту же легенду.
IMEI-коды на экране смартфона. Фото автора
Шапку к голове прибей, тогда не украдут
За комментарием я обратился к известному правозащитнику, директору Казахстанского Международного бюро по правам человека и соблюдению законности Евгению Жовтису.
— Евгений Александрович, обязательную регистрацию мобильных устройств официально объясняют необходимостью предупреждения их краж. Инициатором регистрации является Министерство информации и коммуникаций (МИК). Как вы думаете, с чего вдруг гуманитарное ведомство озаботилось правоохранительными вопросами?
— Начнем с того, что в цивилизованных странах таких министерств нет. Есть советы, которые ведают частотами для вещания теле— и радиоканалов, причем они общественные, чтобы там не было государственного интереса. И есть провайдеры разного рода технических услуг: интернет, сотовая связь и др., — обычные частные компании, никаким образом не связанные с контентом, с информацией, которая передается.
У нас еще с советских времен вся информация — это идеологическая сфера, которую нужно контролировать. Вопрос — как? В СССР были глушилки, цензура, Главлит и прочие структуры, в задачу которых входило недопущение проникновения информации, «вредной для населения».
В перестройку цензуру вроде запретили Конституцией, но сам контроль над информацией сохранили. Знаете вы или нет, но против одного из предложений нашего МИК, ограничивающего «вредную» информацию для детей, связанную с ЛГБТ, с резким заявлением выступили аж четыре спецдокладчика ООН.
То есть у нас тема информации, прямо или опосредованно, всё время крутится в контексте контроля: что можно и чего нельзя.
Евгений Жовтис. Фото Романа Егорова
— Но здесь речь идет о частной информации, которая передается по телефону.
— Да, о живой информации. Но сегодня телефон — это мобильное устройство с компьютером, приложениями, почтой, мессенджерами, куда информация приходит и уходит. Системы перехвата — что телефонных разговоров, что интернет-сообщений, что электронной почты — постоянно совершенствуются. Например, российская СОРМ (система техсредств для обеспечения функций оперативно-розыскных мероприятий) обязывает провайдеров хранить данные об абонентах — это часть всё той же конструкции, связанной с контролем над информацией.
Кто занимается контролем? С точки зрения борьбы с экстремизмом и терроризмом — Комитет национальной безопасности, это его тема. Но заметьте, кто еще активен на поле преследования за распространение информации: это Министерство общественного развития, Министерство информации и коммуникаций, даже акиматы (районные, городские, областные администрации). И органы прокуратуры.
— Я еще добавлю Комитет по информационной безопасности Министерство оборонной и аэрокосмической промышленности, который был причастен к делу о закрытии портала Ratel.kz.
— С развитием технологий эти структуры всё больше интересует мобильная связь: как ее контролировать? Иногда это делается под пугающим предлогом борьбы с терроризмом. А иногда под благовидным: у вас украдут телефон, а мы знаем, где он находится, и поможем его найти, и вот поэтому вам нужно его зарегистрировать.
— Но не ставят же на обязательную регистрацию электронные ключи от машины, системы сигнализации или автомобильные зеркала, из-за которых убили любимца всего Казахстана, фигуриста Дениса Тена. Хотя эти меры предосторожности смогли бы серьезно сократить число угонов и автомобильных краж.
— Ключи, сигнализация и зеркала информации не несут. В отличие от мобильного телефона.
— Помню, в советское время на учет в КГБ ставили пишущие машинки…
— И ксероксы! Не потому, что их хотели украсть, а потому, что они производили информацию.
Поэтому и раньше, и сейчас все усилия связаны с главной мотивацией — информационным контролем.
Оборудование для прослушки сотовой связи. Фото с сайта Opengsm.com
Когда в конце 2016 года принимались поправки в закон о противодействии терроризму и экстремизму и вновь поднимались вопросы, связанные с вторжением в частную жизнь, всплыли любопытные факты.
Если помните дело Бокаева и Аяна, в нем фигурировала прослушка телефонов, которая проводилась без всякого уголовного дела, просто в рамках оперативно-розыскных мероприятий, еще до того, как к активистам возникли какие-либо претензии.
То есть мы не гарантированы ни от чего. И я делаю очень простой вывод. Каждый раз, когда государство (в данном случае Министерство информации и коммуникации, выполняющее чисто идеологические функции), которое обычно всё делает, прежде всего, для себя любимого, говорит, что хочет тебе помочь, тебя одолевают сомнения. И начинаешь подозревать: а что за этим кроется? К сожалению, богатый опыт показывает, что кроется очередное дополнительное ограничение. Чтобы мы боялись вообще какую-либо информацию передавать. Как в советское время, когда казалось, что каждый телефон стоит на прослушке, и по нему никто особо не откровенничал. И вот это одна из главных проблем.
В демократических государствах законодательство в этой сфере развивается по пути защиты частной жизни. Сначала создаются механизмы, инструменты и способы предупреждения злоупотреблений. Чтобы не возникли никакие соблазны использовать эту информацию в коммерческих и других целях.
Если помните расследование Bellingcat, выловившее товарищей, которые отравили Скрипалей, то журналисты установили их, купив на блошином рынке в Москве базу данных с адресами и телефонами. В наших странах с повышенным уровнем коррумпированности, где всё продается, личная информация может оказаться у кого угодно, в том числе у криминала.
Поэтому, когда мне говорят, что регистрация вводится для моего же блага, я думаю, что как-нибудь сам разберусь с тем, чтобы у меня не украли телефон. Меня больше интересует, чтобы мои разговоры были защищены. Иначе мне придется встречаться с человеком лично в людном или безлюдном месте, чтобы избежать лишних ушей — государства или третьего лица.
И я смотрю на регистрацию мобильных устройств с большим сомнением и подозрением.
— А зачем, как вы думаете, к телефону привязывают еще ИИН и домашний адрес — чтобы легче было по номеру человека найти?
— Ну естественно! Всё увязывают в одну цепочку. А когда говорят, что регистрация телефона — для моего же блага, чтоб его не украли, то я отвечаю: если бороться с уличными кражами, надо и шапки прибивать к голове — их тоже снимают.
А если серьезно, то очевидно, для чего это делается: Большой брат должен иметь удобные технологии для слежки.
Вадим Борейко, Алма-Ата
Международное информационное агентство «Фергана», 21.11.2018
