1996-1998 г.г.
Приватизация в экономике и чеболизация в административном
управлении
На то, что в Москве решили одним радикальным ходом (роспуск избранного в советскую эпоху Верховного Совета и принятие не переходной, а принципиально новой Конституции), в Алматы потратили два хода и гораздо дольше времени. То есть дважды распускался Верховный Совет. В первый раз лейтмотивом акции была необходимость иметь профессиональный парламент, а во второй - двухпалатный и компактный, как везде в мире.
И вступил Казахстан в период третьей со времени обретения независимости Конституции. Приступили к своей работе обе палаты нового парламента - сенат и мажилис. Согласно результату проведенного специального референдума, были продлены до XXI века полномочия президента. Подавляющее большинство парламента в целом (а особенно - сената) состояло из более чем лояльных по отношению к исполнительной власти людей. Тем не менее, кризис власти оказался неизбежен. Агентом этого процесса оказалась политика реформ, катализатором - приватизация, которая в 1996-97 гг. шла ударными темпами. А в результате должность главы правительства стала на глазах вырастать в альтернативный центр власти. Можно предположить, что при прежней Конституции этот кризис вылился бы в колоссальное общественное потрясение с последующим расколом страны. Но в новых условиях президент сумел, произведя кадровые перестановки, восстановить статус-кво.
Переезду столицы в Астану предшествовало укрупнение министерств по модели, отдаленно напоминающей корейские многоотраслевые корпорации-чеболы. Но, похоже, эта практика не очень-то оправдала себя. В дальнейшем правительство обросло многочисленными госагентствами, не входящими в составы министерств.
Именно в этот период раскрылся во всей полноте факт отсутствия у президента своей команды. И с тех пор он начинает играть все более и более весомую роль в политической жизни страны.
Теперь даже поверхностное знакомство с событиями политической жизни Казахстана позволяет усомниться в том, что высшая исполнительная власть представляет собой сколько-нибудь цельную команду, которая была бы объединена общностью хотя бы основных устремлений своих членов или же их принципиальной преданностью лидеру, а также идеям и целям, которые он собой олицетворяет. В эпоху перехода к рынку реальная власть практически адекватна реальной доле при происходящем перераспределении материальных благ. Означенный процесс уже по своей природе не может играть объединяющую роль. В этих условиях единство правящей элиты может обеспечить лишь абсолютная подчиненность ее членов личной власти лидера. Как, например, в Узбекистане.
У нас же, насколько об этом можно судить, глава государства зачастую выступает примирителем личных и кланово-номенклатурных амбиций и интересов государственно-бюрократического аппарата. Чем дальше мы углубляемся в рыночную экономику, тем больше страна оказывается во власти стихии личностных и групповых эмоций и устремлений того самого аппарата, которые все меньше и меньше поддаются координации и упорядочению. Если что-то и сдерживает их в каких-то рамках, то это контроль международных финансово-кредитных институтов, действенное влияние сильных мира сего, которые имеют здесь свои интересы, и рудименты перестраховочных психологических установок, которые были столь свойственны казахскому советскому бюрократу.
Но весной 1998 года произошло то, что с легкой руки журналиста-обозревателя М.Устюгова, снискавшего в ту пору большую популярность у казахстанской телеаудитории, получило название «младотурецкая революция». Выразилась она в том, что на высшие руководящие посты было выдвинуто поколение молодых людей, не имевших прежде партноменклатурного опыта работы и добившихся значительного успеха с наступлением рыночных перемен. Со временем кое-кто из них был смещен. Тем не менее, все они сохранили свои позиции в составе казахстанской высшей административно-предпринимательской элиты. Трудно судить однозначно о том, какие конкретные новаций это поколение привнесло в практику руководства страной и ее экономикой. Но об одной перемене, связанной с «младотурецкой революцией», можно утверждать достаточно определенно. С приходом «младотурков» во власть внутренние противоречия истеблишмента вышли за рамки коридорных сплетен и выплеснулись на страницы СМИ. Джинн оказался выпущен из бутылки. Обществу стало ясно, что даже там, наверху, не все уже зависит от казавшейся еще недавно незыблемой воли Н.Назарбаева.
1999-2001 гг.
Большие перспективы как большая угроза безопасности
Казахстан вступил в новую эпоху своей истории за год до конца второго тысячелетия и двадцатого столетия. В тот момент, когда такое событие происходило, никто из нас, можно сказать, не подозревал об этом. Осознание пришло позже, с течением времени. Формально ее начало было отмечено переизбранием президента Н.Назарбаева на новый, более продолжительный, чем прежде, срок. А ближе к лету 1999 года Казахстан все же подвергся пост-шоку (aftershock) азиатского кризиса 1997 года, дошедшему до нас в виде отголосков российского «черного августа» 1998 года. В начале апреля Нацбанк отказался от практики регулирования обменного курса тенге по отношению к доллару. Еще через пару месяцев, к 1 июня, правительство вышло в парламент с предложением о значительном секвестировании социальных статей действующего бюджета. И, разумеется, добилось своего. Осенью история в некотором роде повторилась. Но правительство шло на все эти непопулярные меры, конечно же, не от хорошей жизни. 1999 год был годом колоссального отката от достижений предыдущего года. По данным Европейского банка реконструкции и развития, показатель ВВП упал с 22,4 млрд. до 15,7 млрд. долларов, валютного резерва - с 1967 млн. до 1700 млн. долларов, доля расходов правительства в процентном отношении к ВВП - с 21,9 до 18,5 («Financial Times», 01.07.99 г.).
Но не только, даже не столько этими неприятностями оказался знаменателен 1999 год. Стали реализовываться те масштабные проекты, которые были заявлены еще на заре государственной независимости, и с которыми руководство Казахстана связывало большие надежды. Наконец-то сдвинулось с мертвой точки как строительство трубопровода «Тенгиз - Новороссийск» КТК и бурение скважин на шельфе Каспия ОКИОК («Казахстан-Каспийшельф»), которые были созданы соответственно еще в 1992 и 1993 гг. Но почти одновременно с этим на юге нашего региона, на границе Киргизии с Таджикистаном, возник очаг военной напряженности. Спровоцирован он был исламскими экстремистами. В 2000 году они повторили свою вылазку. Поначалу они вроде как боролись за свержение режима Каримова и создание мусульманского государства в Ферганской долине. В 2001 году они заявили, что теперь их целью является создание объединенного мусульманского халифата на территории центрально-азиатских государств и Восточного Туркестана.
И все это происходило на фоне все нарастающей деятельности китайцев по ускорению модернизации и экономического развития Синьцзяна. То есть того самого Восточного Туркестана. Еще с 1993 года Китай является нетто-импортером нефти. К 2010 году дефицит из-за возросшей разницы между внутренним производством нефти и ее потреблением превысит 200 млн. тонн. Откуда ж взяться столь огромному дополнительному объему сырья? Такой источник, как понимают все, находится совсем рядом.
Еще летом 2001 года высокопоставленный представитель госдепартамента Клиффорд Дж.Бонд на слушаниях в комитете по международным отношениям палаты представителей США заявил, что к 2010 году Казахстан может стать ведущим в мире производителем нефти. Чуть позже подтверждающий этот вывод заявление сделала и ОПЕК. Правда, эта организация считала, что наша страна выдвинется на такую позицию к 2014 году.
Но американцы, которые вряд ли собирались и собираются налаживать прямое снабжение Америки большой казахстанской нефтью, судя по всем данным, были и остаются чрезвычайно заинтересованными в решении судьбы маршрутов ее транспортировки. Но, тем не менее, бывший посол США в Казахстане Э.Джоунс, ставшая впоследствии старшим советником по дипломатическим вопросам Каспийского энергетического бассейна, в одном из своих интервью в 2001 году заявила, что этот регион для ее страны представляет интерес как надежный альтернативный источник энергии. Эта же позиция была выражена в американской энергетической программе, которая была обнародована 17 мая 2001 года. Для нас же тогда было примечательно то, что возрастание интереса США к Казахстану и его нефти сопровождается ухудшением их отношений с Китаем.
Таким образом, начал сбываться давний прогноз футурологов о том, что гигантская по территории страна Казахстан с немногочисленным населением станет средоточием устремлений трех огромных миров - западного, исламского и китайского и что она сможет сохранять свою целостность до тех пор, пока будет в состоянии гасить или примирять в себе их противоречия.
Президент Н.Назарбаев, надо полагать, отлично понимал и понимает это. Видимо, этим и объясняется активизация внешней политики Казахстана - как в западном, так и в восточном направлениях. Но когда оцениваешь ее со стороны, создается парадоксальное впечатление.
В начале весны 2001 года в Астане нашей стороной был подписан казахстанско-американский меморандум о принципиальном согласии с тем, чтобы нефть с Кашаганского месторождения пошла в будущем по трубопроводу Баку-Джейхан. А в начале лета в Шанхае - декларация о создании ШОС (Шанхайской организации сотрудничества).
Для такой маленькой по своим политическим возможностям страны, как Казахстан, участие в одном из этих соглашений, казалось, должно исключать такую же причастность к другому. Но, видимо, руководство страны предпочитает пассивному выжиданию по принципу «посмотрим, чья возьмет» активную деятельность по формированию условий. Прошло восемь лет после подписания вышеназванных двух документов. Но для Казахстана ничего не изменилось. В октябре 2008 года началась транспортировка казахстанской нефти по маршруту Баку-Тбилиси-Джейхан. А в мае 2009 года в России состоялся очередной саммит государств-членов ШОС с участием руководства РК.
Это говорит о том, что казахстанская сторона продолжает показывать умение совмещать то, что кажется несовместимым. Президент Казахстана уже не раз доказывал свое умение ориентироваться в сложнейших ситуациях и принимать правильное решение. Время покажет, насколько верным окажется его выбор на этот раз.
Но, с другой стороны, положение Казахстана на глазах круто изменяется. И со многим из того, с чем он столкнется уже в ближайшее время и что может иметь колоссальные последствия для его дальнейшей судьбы, уже ничего нельзя поделать. Они уже неотвратимы. Теперь уж надо хотя бы сознавать их наступление.
(Продолжение следует)
